Книга Язык небес - Стив Берри

— Но сейчас появился еще один шанс доказать его правоту.

Компьютер пискнул, сообщив, что готов к работе.

Кристл взяла у Коттона книгу.

— И я планирую использовать этот шанс. Что ты собираешься делать, пока я буду работать?

Малоун снова лег на кровать.

— Я собираюсь спать. Разбуди меня, когда закончишь.

* * *

Рэмси убедился, что Диана Маккой покинула форт Ли и отправилась обратно в Вашингтон. Он не ходил в пакгауз, чтобы не привлекать еще больше внимания. Перед тем как покинуть базу, адмирал все же подошел к командующему базой и объяснил ему, что тот стал невольным свидетелем небольшого территориального спора между Белым домом и военно-морским флотом. Ему показалось, что такая трактовка событий снимет все вопросы, которые могли возникнуть у служащих базы в связи с участившимися визитами чиновников столь высокого ранга.

Адмирал посмотрел на свои часы. 08.50.

Он сидел за столом в маленькой траттории на окраине Вашингтона. Хорошая итальянская еда, спокойная обстановка, отличная винная карта. Но сегодня вечером ничто не могло его обрадовать.

Лэнгфорд глотнул вина из высокого бокала. Он ждал.

В ресторан вошла стройная привлекательная женщина. Она была одета в стильное вельветовое пальто и темные винтажные джинсы. На шее небрежно намотан бежевый кашемировый шарф. Она легко прошла через плотно расставленные столики и села напротив него.

Владелица книжного магазина, торгующего картами и путеводителями.

— Вы хорошо поработали с сенатором, — проговорил Рэмси. — Прямо в точку.

Она легко улыбнулась и кивнула.

— Где она? — спросил Лэнгфорд. Он приказал ей наблюдать за Дианой Маккой.

— Вам это не понравится.

Новый холодок пробежал по спине.

— Она с Кейном. Прямо сейчас.

— Где?

— Они мирно прогуливались напротив мемориала Линкольна, а затем пошли к монументу Вашингтона.

— Слишком холодная ночь для таких прогулок.

— Не говорите мне об этом, я только что оттуда. Мой человек сменил меня минут пятнадцать назад, а я пошла к вам. Сейчас Диана отправилась домой.

Все это сильно расстроило и насторожило Лэнгфорда Рэмси. В его планы не входили дружественные встречи Маккой с сенатором. Единственное, что он мог им позволить, — вести переговоры только через него. Рэмси надеялся, что успокоил ее, но совершил ошибку. Он не учел ее решительный характер, упертость и крайнюю степень самостоятельности.

Телефон адмирала завибрировал в кармане. Он проверил, кто звонит. Хоуви.

— Я должен ответить на этот звонок, — сказал адмирал. — Вы не могли бы подождать у входа?

Она все поняла и отошла в сторону.

— Что там? — спросил быстро адмирал.

— На линии Белый дом. Они хотят поговорить с вами.

Пока ничего необычного.

— Кто?

— Президент.

А вот это уже необычно.

— Соедините.

Через пару секунд Лэнгфорд услышал тот самый властный и твердый голос, который знал весь мир:

— Адмирал, я надеюсь, у вас хорошая ночь.

— Холодно, господин президент.

— Это вы правильно отметили. И становится еще холоднее. Я звоню, потому что Аатос Кейн хочет, чтобы вы вошли в Объединенный комитет начальников штабов. Он говорит, что вы именно тот человек, который требуется для этой работы.

— Это зависит от того, согласитесь ли вы с этим, сэр. — Адмирал попытался сохранить невозмутимость и сдержанность.

— Я согласен. Думал об этом весь день, но в итоге я согласен. Вы хотите получить эту работу?

— Я с удовольствием буду служить там, где вам это потребуется.

— Вы знаете, что я думаю об Объединенном комитете начальников штабов, но давайте посмотрим на вещи реально. В ближайшее время ничего не изменится, поэтому вы нужны мне там.

— Это большая честь для меня. Когда вы собираетесь сделать публичное заявление?

— Я объявлю о вашем новом назначении в течение часа. Эта новость войдет во все утренние выпуски. Приготовьтесь, адмирал, это нечто другое, нежели военно-морская разведка.

— Я буду готов, сэр.

— Рад слышать, что вы в деле.

И с этими словами Дэниелс отключился.

Рэмси выдохнул. Ему это удалось. Все, к чему он так долго шел, наконец свершилось. Его страхи утихли. Что бы сейчас ни делала Диана Маккой, это уже не имело никакого значения.

Теперь он получил назначение.

* * *

Доротея лежала в кровати, находясь между сном и явью, — тогда мысли текли неторопливо и вяло, будто под мягким наркозом. Что же она наделала, снова занявшись любовью с Вернером? Еще утром она была абсолютно уверена, что такое никогда не повторится и она перевернула эту страницу.

Ровно до этой ночи. Теперь возможно все.

Два часа назад Доротея услышала, как дверь в номер Малоуна отворилась и тут же закрылась. Сквозь тонкие стены донесся неразборчивый возбужденный шепот, но она ничего не смогла разобрать. Что ее сестра намеревалась делать так поздно?

Вернер лежал, все так же крепко прижавшись к ней, с трудом помещаясь на узкой кровати. Он был прав. Они женаты, и их наследник будет законным. Но родить ребенка в 48 лет? Возможно, это была та цена, которую ей требовалось заплатить. Вернер и ее мать определенно заключили какой-то союз — достаточно крепкий, чтобы Стерлинг Вилкерсон умер и чтобы превратить ее мужа в некое подобие мужчины.

Доротея опять услышала негромкие голоса.

Она поднялась с кровати и подошла к стене, соединяющей два номера, но так и не смогла ничего разобрать. Тогда она на цыпочках прокралась по тонкому ковру к окну. Пушистые снежные хлопья падали в полной тишине. Всю свою жизнь Доротея провела в горах. Она любила снег. Со временем Доротея научилась охотиться, стрелять и кататься на горных лыжах. В своей жизни она боялась только двух вещей — крушения карьеры и своей матери. Она оперлась обнаженной рукой на холодный подоконник и, повернувшись, равнодушно смотрела на своего мужа, свернувшегося под пуховым одеялом.

Горечь потери и тяжесть одиночества. Она привыкла к этим чувствам. Те пришли к ней тогда, когда ей сообщили о смерти сына. После этого дни и ночи превратились в долгий и бесконечный кошмар. Единственное, что спасало, — работа. Но сколько бы Доротея ни пропадала в офисе, ничто не могло принести ей радость. Наступали выходные, и она опять понимала, что ее жизнь превратилась в движение без цели.

Доротея стала замерзать; холод постепенно сковывал ее желание хоть что-то изменить в неразрешимой проблеме, в которую она сама себя загнала.