Книга Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию - Карен Хорни

в представленном возражении заключен ответ на еще один вопрос. Поскольку невротические конфликты или их невротические решения могут парализовать либо исказить творчество художника, мы, конечно, не можем утверждать без оговорок, что они в то же время стимулируют его. Гораздо более вероятно, что большинство таких конфликтов и их решений негативно сказывается на работе художника.

Возникает вопрос, где же нам провести границу между теми конфликтами, которые могут давать более-менее конструктивный толчок к творчеству, и теми, которые душат его, подрезают творцу крылья, умаляют ценность сделанного им? Может быть, граница тут чисто количественная? Конечно, нельзя сказать, что чем больше конфликтов у художника, тем прекраснее ему работается. Может быть, ему полезно иметь их немножко и вредно, если их чересчур? Но тогда где граница между «немножко» и «чересчур»?

При количественном подходе вопрос явно повисает в воздухе. Размышления о конструктивных и невротических решениях и о том, что в них заключено, говорят о наличии иного направления. Какова бы ни была природа конфликтов художника, он не должен потеряться в них. Он должен иметь в себе что-то конструктивное, чтобы возбудить в себе желание выстоять в конфликтах и выбраться из них. Это соответствует той мысли, что реальное Я художника должно быть достаточно живым, чтобы действовать, несмотря на его конфликты.

Из этих размышлений следует, насколько часто выражаемое убеждение в ценности невроза для художественного творчества необоснованно. Остается почти не ощутимая возможность того, что невротические конфликты художника добавляют к его мотивации к творчеству. Так, через все его творчество может проходить тема конфликта и поиска выхода из него. Живописец может выразить свои личные впечатления от горного пейзажа, а может выразить и свой личный опыт внутренней борьбы. Но творчество живо то тех пор, пока живо его реальное Я, дающее ему способность к глубоким личным переживаниям и внезапным желаниям и возможность их выразить. Однако сами эти дарования подвержены риску, поскольку при неврозе идет процесс самоотчуждения.

И здесь мы видим уязвимые места утверждения, что невротические конфликты – необходимая движущая сила для художника. В лучшем случае, они могут вызвать небольшой всплеск активности к работе, но сам творческий порыв и творческие силы могут исходить только от его стремления к самореализации и присущей ему энергии. Чем больше эта энергия направляется не на простое и непосредственное проживание жизни, а на необходимость что-то доказывать (а именно что он тот, кем он не является), тем решительнее творческие способности художника обречены на умирание. И напротив, к нему может вернуться его продуктивность, когда психоанализ откроет свободный путь его стремлению (влечению) к самореализации. И если бы силу этого влечения понимали, весь спор о ценности невроза для художника даже и не возник бы. Художник творит не благодаря неврозу, а вопреки ему. «Своей непроизвольностью искусство обязано творчеству личности, которая выражает себя»[82].

Глава 14

Путь психоаналитической терапии

Несмотря на то что иногда невроз вызывает острые нарушения, а иногда положение дел не меняется длительное время, заболевание по своей природе не подразумевает ни того, ни другого состояния. Это процесс, который нарастает по инерции и собственной беспощадной логикой захватывает все новые области личности. Это процесс, одновременно порождающий конфликты и потребность в их решении. Но поскольку решения находит невротик только искусственные, то у него возникают новые конфликты, и они требуют новых решений, которые позволили бы ему нормально функционировать. Это процесс, который уводит его все дальше и дальше от реального Я и тем самым подвергает угрозе развитие личности.

Мы должны отдавать себе отчет, насколько сложен этот процесс, чтобы не поддаться фальшивому оптимизму, сулящему быстрое и легкое исцеление. Само слово «исцеление» пригодно, если речь идет просто об облегчении симптомов, вроде фобий или бессонницы, а для этого, как нам известно, есть несколько путей. Но мы не можем «вылечить» неверный ход развития пациента. Мы можем только помочь ему постепенно перерасти свои трудности так, чтобы развитие вернулось в более конструктивное русло. Неправильно было бы обсуждать здесь, как нужно определять цели психоаналитической терапии. Естественно, для каждого психоаналитика эта цель вытекает из сути невроза, как он ее себе представляет. Пока, например, мы считали, что решающим фактором при неврозе являются нарушения человеческих отношений, целью терапии было помочь пациенту наладить хорошие отношения с другими. Теперь, увидев природу и важность внутрипсихических процессов, мы склонны формулировать задачу не как исключение нежелательных факторов, а как включение желательных. Мы хотим помочь пациенту найти себя и тем самым получить возможность самореализации. Его способность выстраивать хорошие человеческие отношения – ключевая часть самореализации, но которая включает в себя также способность к творческой работе и к принятию ответственности. Психоаналитик должен помнить о цели своей работы с первой сессии и до последней, поскольку цель определяет ход предстоящей работы и ее дух.

Чтобы в самом начале оценить степень трудности терапевтического процесса, мы должны подумать, с чем придется столкнуться пациенту. Как минимум пациент должен преодолеть все те потребности, влечения или установки, которые препятствуют его росту: только когда начинают рассеиваться его иллюзии о себе и его иллюзорные цели, у него появляются шансы увидеть свои задатки и развить их. Насколько он сможет отставить свою ложную гордость, настолько он сможет быть менее враждебным к себе и укрепить уверенность в себе. Только когда его надо потеряют свою власть над ним, он сможет открыть свои подлинные чувства, желания, мнения, идеалы. Встретившись лицом к лицу со своими конфликтами, он получит возможность стать подлинно цельной личностью.

Это совершенно несомненно и очевидно для психоаналитика, но не для пациента. Он убежден, что выбрал правильный образ жизни и что только так он сможет найти мир в душе и реализовать себя. Он считает, что гордость придает ему внутреннюю силу и достоинство, что без надо его жизнь превратилась бы в хаос и т. п. С точки зрения объективного постороннего наблюдателя очевидно, что все эти ценности – ложные. Но пока пациент не имеет других ценностей, он должен за них держаться.

Более того, он должен держаться за свои субъективные ценности, потому что иначе все его психическое существование оказывается под угрозой. Решение, которое он нашел для своих внутренних конфликтов (условно мы обозначили его как выбор «власти», «любви» или «свободы»), не только кажется ему правильным, мудрым и желанным, но и единственно безопасным. Оно дает ему чувство цельности – перспектива столкнуться со своими конфликтами ужасает его, – он боится, что развалится от этого на части. Его гордость не только обеспечивает ему чувство собственного достоинства или