Книга Дом горячих сердец - Оливия Вильденштейн

и их эгоизма в постели.

Моя улыбка исчезает, когда я понимаю, что Сибилла не будет принимать участия в этом разговоре.

И поскольку Лор общается сейчас с моим отцом, я не чувствую вины, когда трачу ещё пару минут на то, чтобы убраться в комнате. Я заправляю кровать, чтобы она не была похожа на поле битвы, а напоминала место для сна, после чего избавляюсь от последствий сражения Лора с моим платьем, выкинув его в стиральную шахту, а не в мусорное ведро. Даже если мне не удастся его починить, я хочу его сохранить, потому что предметы могут хранить воспоминания.

Как камешек маммы…

Мои пальцы сжимаются, так как камешек с вырезанной буквой «В» остался в доме Антони. И хотя он находится в той же части света, что и я, мне кажется, что нас разделяет океан. Так же далеко от меня находятся и две женщины по фамилии Росси, по которым я очень скучаю. Я касаюсь окна и смотрю на рассвет, который окрашивает горизонт в розовый цвет и золотит Королевство Шаббе.

И хотя мне хотелось бы, чтобы они были здесь со мной, я рада, что они находятся в безопасности за магическим барьером, так как война уже на пороге. Она нависла над Люсом точно дымка, которая поднимается сейчас от серых камней на скале Лора. Ещё около секунды я смотрю на солнце, которое поднимается над далёкими розовыми берегами, после чего, наконец, выхожу из своей комнаты, чтобы встретиться со своим отцом.

Он и Лор стоят в коридоре и обсуждают что-то тихими голосами. Я оглядываю их позы, чтобы понять их настроение. Тело моего отца замерло, черты лица напряжены. А Лор, который уже не так расслаблен, как после нашего душа, улыбается мне, заметив моё приближение.

Отец не спускает с меня глаз.

— Доброе утро, дочка, — говорит он на языке воронов.

— Álo, Dádhi, — отвечаю я ему на его языке.

Усталая улыбка приподнимает уголки его губ и глаз. Он, может быть, и лёг вчера рано, но тени под его глазами, подведёнными чёрным, говорят о том, что его ночь была короткой, вероятно, даже короче моей.

— Так куда мы пойдём?

— Moath’Thábhain.

«Моф Хобен».

Моему мозгу удается перевести второе слово: «таверна». Но я не знаю, что значит первое.

— «Moath», значит, север, — говорит Лор.

«Это на другом конце королевства».

— Я сказал ему о том, что ты ещё не заходила так далеко.

Волна воодушевления пробегает по моей спине, но останавливается, когда я вспоминаю свою прогулку с Фибусом по королевству.

— Мы же не пойдём пешком?

— Разве ты не хочешь размять ноги, ínon?

— Эм… ну… эм…

Я прикусываю нижнюю губу и начинаю её жевать.

Лор качает головой, словно прочитывает мысли Кахола, хотя он может читать только мои мысли. Но он считывает эмоции моего отца, которые написаны у него на лице.

— Ты слишком рано её разбудил, брат.

— А ты слишком долго не давал ей спать, брат, — почти рычит мой отец.

— А не могли бы мы полететь? Мне так нравится летать.

А не обсуждать то, насколько они близки. К счастью, они братья не по крови, но они лучшие друзья, что делает мои отношения с Лором немного странными.

Сердито взглянув на короля в последний раз и произнеся несколько слов на языке воронов, мой отец отрывисто мне кивает. На его коже вырастают перья, а руки удлиняются и превращаются в крылья. Хвала богам, что королевство Лора было построено в таких масштабах, потому что его обитатели просто огромны.

Мой отец приседает и вытягивает крыло, чтобы я могла забраться на него. Лор протягивает руку, и, хотя это заставляет глаза моего отца слегка почернеть, я позволяю королю помочь мне. Как только я усаживаюсь на Кахола и обхватываю его за шею, он взлетает.

Мы пролетаем коридор за коридором, встречая по пути воронов в разных обличьях, минуем теплицу, где я успеваю помахать матери Лора, после чего Кахол залетает под арку. Он делает три взмаха своими мощными крыльями, и мы оказываемся рядом с «Таверной-Базаром», после чего начинаем нестись вдоль коридоров, которые поднимаются на несколько этажей и представляют собой балконы — а точнее взлетно-посадочные площадки, выдолбленные в камне. Большинство дверей закрыты, но некоторые распахнуты, что позволяет мне заглянуть внутрь и разглядеть скромные жилища.

Я внимательно всё изучаю. Впитывая запахи, образы и звуки. И каждый раз, когда мы пролетаем под люком, я запрокидываю голову к небу, позволяя лучам восходящего солнца осветить моё лицо. Я так рада, что Лор в хорошем настроении, потому что мне очень нравится солнечный свет.

Когда мой отец, наконец, приземляется, небо за узкими окнами уже сияет бирюзовым цветом, точно каналы Исолакуори. Но каналы Исолакуори напоминают мне о Данте, поэтому я отгоняю эти мысли и сосредотачиваюсь на чудесном строении из камня и дерева.

Несмотря на то, что «Северная таверна» сделана из точно таких же материалов, что и две другие, от неё исходит совершенно иное ощущение. Вероятно, потому что она состоит из небольших уютных пространств, вместо одного общего пространства, и сиденья в ней сделаны из камня, а не из дерева.

Столы тоже вырезаны из камня. Единственные деревянные предметы — это сосны — настоящие сосны — растущие тут и там в каменных горшках. Они такие высокие, что их зубчатые кроны касаются мириады крошечных выпуклых зеркал, которые покрывают потолок и сверкают в свете солнца и факелов.

Спрыгнув со спины своего отца, я кручусь вокруг себя, в восхищении разглядывая всё вокруг.

— Твоя мать хотела, чтобы мы переехали сюда — то есть в жилище поблизости.

Мой отец перевоплощается обратно в человека. Как и я, он смотрит наверх.

— Она нашла для нас идеальное, — его кадык заостряется, — идеальное гнездышко.

Его веки захлопываются на несколько долгих мгновений.

— Оно уже занято?

— Я уверен, что владельцы будут не против его продать — ведь все предпочитают южную часть, где воздух в разгар зимы не такой ледяной, как это бывает здесь.

Он указывает жестом в угол помещения в форме полумесяца, и я сажусь.

Мои ноги касаются прохладного камня, а предплечья ложатся на гладкий, как мрамор, стол. К нам подходит улыбающаяся женщина-ворон, но её улыбка исчезает, когда она замечает меня. Моя сомнительная репутация определённо меня опережает. Я не даю её реакции повлиять на своё настроение. Она, может быть, и знает обо мне, но она не знает меня.

Отец спрашивает, чего я хочу, и я отвечаю, что ем всё, кроме рыбы и мяса. Это как