Книга Безымянная Колючка - Айя Субботина

что обезопасит перемещение, что разместить внутри, чтобы удержать энергию сфокусированной. Все эти вещи необходимо сделать, чтобы в процессе перемещения исходный предмет не пострадал от вибраций и колебаний неспокойных таумических потоков и был доставлен в точку выхода в целости и сохранности.

— Перемещение живых объектов невозможно, - дохожу до последней строки, – неизбежно заканчивается смертью.

От мысли, которая взрывается внутри моей черепной коробки, у меня случается сильнейший приступ головной боли и на минуту темнеет в глазах.

Эти руны и тот круг…

Это не было никакое разрушительное огненное заклинание! И не взрывной круг, черт подери.

Тэона пыталась создать телепорт!

Ну конечно! Она знала, что за ней придут. Понимала, что в Аринг-холле ей не на кого рассчитывать, потому что Рэн струсил и отказал в помощи, и попыталась сбежать.

— Ты просто хотела спастись, - говорю тусклой лампе перед собой, представляя, что моя сестра сидит там и с облегчением улыбается, - потому что узнала, что случилось с нашими родителями и поняла, что ни тебя, ни меня тоже не оставят в живых. И ты написала то письмо чтобы предупредить. Даже в последние дни жизни ты… думала обо мне и пыталась защитить.

Ком в горле становится невыносимо большим и плотным, и чтобы не задохнуться, я пошире раскрываю рот, глотая воздух с жадностью брошенной обратно в воду рыбы. Дышу так часто и тяжело, что болят легкие.

Все это время, пока я с насмешкой вспоминала свою глупую, высокомерную гордячку-сестру, с которой мы всегда открыто друг друга на дух не переносили, Тэона пыталась предупредить меня. Возможно, рискуя собственной жизнью. Она не могла написать ничего открыто, но знала, что я обязательно не оставлю без внимания ее странное послание - «моя любимая сестра», «наши теплые посиделки». Так было в том ее письме. И если бы только я не была такой бестолковой ослицей - я бы обязательно так и сделала!

Но… я слишком хотела верить, что Тэона, на радость моему маленькому обиженному эго, сошла с ума.

И письмо все равно пришло слишком поздно, когда убийца уже все равно нашел меня.

Впервые в жизни мне хочется по настоящему погоревать, но когда я, вопреки здравому смыслу и наплевав на неподходящее время, собираюсь пустить слезу, мне на голову падает огромная извивающая красная многоножка. Стряхиваю ее с волос и смотрю, как мелкая гадость торопливо уползает куда-то вниз.

Ощущение брезгливости - не лучшая компания для слез по сестре, скажу я вам.

Интересно, сколько времени я уже тут торчу? Когда пришла, то до закрытия оставались считаные часы. Черт, как я могла так забыться? Быстро складываю свои вещи, не без сожаления возвращаю книгу на место. Если бы у меня был свой собственный настоящий пропуск, я бы переселилась в Архив и жила здесь весь остаток своих дней, и плевать, что на голову может упасть… вообще что угодно. По крайней мере книги точно не плетут заговоры против невинных, и не замышляют тебя убить просто потому, что ты носишь определенную фамилию.

Уже когда сползаю с приставной лесенки, случайно цепляю локтем стоящую впритык полку - и несколько тяжелый книг с грохотом падают на пол, поднимая густые облака пыли. Подавив кашель, от которого першит в горле, ставлю их на места, но взгляд случайно цепляется за обложку самой старой и самой потрепанной.

— Неизведанная древняя сила Каменных садов Шида, - читаю вслух.

Сначала даже скептически улыбаюсь, потому что даже за свою короткую жизнь успела наслушаться разных теорий об этих странных наростах на земле, и все они были одна нелепее другой. А кто-то написал об этом целый научный труд, почему-то отвергая самый очевидный и самый простой вывод: иногда камни - это просто камни.

Ставлю на место старый том и, подобрав юбки, тороплюсь до подъемника.

Наверху подозрительно темно. Практически наощупь зажигаю одну из ламп на крюке и жду, когда свет немного осветит область вокруг. За библиотекарской стойкой пусто, и нигде не видно журнала для записей, а я такого на своей памяти вообще не помню - он как будто лежит там постоянно. И вокруг ни души, ни единого звука. Чтобы подтвердить свои худшие опасения, бегу до двери, дергаю ручку, но она, очевидно, накрепко заперта. И сколько бы я не пыталась ее толкать - как будто даже не шевелится.

Проклятье, меня все-таки заперли. Вот что случается, когда нерадивых студентов допускают до ответственных дел - ему и в голову не пришло проверить Архив. С другой стороны - он и меня вряд ли запомнил. Или и того лучше… Чтобы проверить догадку, достаю журнал и пролистываю до последней страницы. Красота - ни единого упоминания о моем визите. И, конечно же, так как ленивая напыщенная задница не захотел спускаться со мной вниз (как положено правилами, чтобы сделать запись и в журнале Архива), то, можно сказать, меня здесь сегодня вообще не было.

Ну хотя бы что-то хорошее на фоне перспективы спать сидя за столом. Хотя, мне ли жаловаться? После нескольких ночей в императорских темницах любое место на земле, даже колючая спина ежа, будет просто облаком пушистой ваты, самым мягким и удобным.

Побродив немного между столами, поборов искушение вернуться обратно в Архив, ковыляю в свой любимый темный угол. Когда усаживаюсь в удобное кресло, устроив подушку под локоть, вспоминаю Кайлера, который притащил сюда все это добро. Если бы я тогда знала, что все это в скором времени так меня выручит, то впрыскивала бы в него чуть-чуть меньше яда. Хотя, кого я обманываю? Этот тип как будто сам выпрашивает, чтобы мои желчные железы работали на полную катушку.

Глава сорок первая

Глава сорок первая

Меня будит странный шум.

С трудом разлепив веки, осматриваюсь по сторонам, в первую секунду даже не сообразив, почему вместо «любимой» трещины на потолке, в которую я обычно упираюсь взглядом по утрам, у меня под носом твердая деревянная поверхность. Только вспомнив все свои вечерние злоключения, поднимаю голову и несколько раз моргаю, чтобы окончательно избавиться от сонного морока. Нет, мне не показалось, и этот странный гул мне точно не приснился - он вот здесь, в нескольких метрах от меня. В библиотеке. А единственное существо, которое может порочить эту обитель знаний своим слишком громким голосом - я! - точно не имеет к этому отношения.

Стряхнув с себя пыль, поднимаюсь и верчу головой, пытаясь точно определить, что