Книга Убийственный Париж - Михаил Трофименков

Бросились, размахивая оружием, наперерез такси и приказали шоферу, степенному, семейному пятидесятилетнему гвинейцу Амаду Диалло, гнать на площадь Насьон. Монье, пассажир-врач, пытался разрядить атмосферу, но услышал: «Никакой психологии, доктор».

На город спустилась самая кровавая за многие годы ночь иррациональных и почти величественных в своей беспощадности событий. Франция терялась в догадках: кто эти двое, пронесшиеся по Парижу кровавым смерчем? Анархисты? Уцелевшие боевики левацкого «Прямого действия»? «Прирожденные убийцы»? Эту версию подтверждало фото их комнаты с плакатом фильма Оливера Стоуна на стене, но выяснилось, что плакат — эффекта ради — принес и прилепил сам репортер. Выжившая Флоранс не могла дать ответ: назвав свое имя на десятом часу допроса, она замолчала на три месяца. Франция вглядывалась в фото, сделанное в участке сразу после ареста. «Со шрамом на правой скуле, грязным, словно черным от пороха, лицом , нечеловеческим взглядом, в котором еще сверкает убийственное возбуждение, Флоранс Рей предстала на первых полосах кровожадной стервой, террористкой, замкнувшейся в молчании и ненависти», — писал Франсуа Кавальони в «Нувель обсерватер».

Между тем все объяснялось просто. Пять человек погибли, а десять были ранены, поскольку полицию снабжали из рук вон плохо, — будь у «фликов» в Пантене наручники, никто бы не умер. А еще стояла очень холодная осень, и столько народу Флоранс и Одри убили именно потому, что ни в коем случае не были прирожденными убийцами.

* * *

Они познакомились за полтора года до бойни. Отличницу Флоранс, добрую, скромную, любившую природу и книги, воспитала в строгости мать, учительница-католичка. Флоранс мечтала стать психиатром: возможно, из-за отца, водопроводчика-шизофреника. Его преследовали голоса, особенно невыносимые, когда он лежал или сидел, поэтому бедняга старался не садиться и не ложиться: «Будь проклят твой род, твой народ, твоя семья! Сдохни, ублюдок, сдохни!» Он не удивился, узнав, что дочь арестована, ему было все понятно: «„Они“ ее достали. Меня-то не смогли».

Одри был старшим братом подруги Флоранс и фанатиком скалолазания. Он ненавидел насилие, армию, войны, из-за чего ссорился с дядей-охотником. Участвовал в антирасистских акциях и грезил новым маем 1968 года. Изучал философию в университете: его библией было «Общество зрелищ» Ги Дебора (41).

Его добросердечные родители — рабочие, закаленные в профсоюзных боях, фактически удочерили Флоранс. Вместе с ним она ходила на демонстрации и, вопреки страху высоты, карабкалась в горы в одной связке. Оба они одновременно бросили учебу, предпочтя самообразование: к тому времени Флоранс уже перешла с медицинского факультета, не выдержав зрелища страданий, на филфак. Летом 1994 года они с Одри обустроились в пустом трехэтажном доме в Нантерре. Все было как в сказке. Флоранс украсила комнату гирляндами, прихваченными с чьей-то свадьбы. В сквоте не переводились друзья — маргиналы и левые активисты. Ночи проходили за спорами, как сделать мир справедливым и счастливым. Возможно, это кто-то из гостей оставил манифест неведомой «Организации революционной пропаганды», на который сделала стойку полиция: «Свобода тотальна, или ее нет вообще. Этот мир и те, кто им правят, лгут нам. Быть свободным означает быть своей собственной властью».

Одри постоянно напевал песенку группы «Рита Мицуко»: «Les histoires d’amour finissent mal en general» — «Любовь, как правило, плохо кончается». Вот и сглазил. С наступлением холодов жизнь без электричества и воды утратила романтичность. Флоранс страшно мерзла, мечтала о пальто. Одри говорил, что деньги — это свобода, но денег не было. Оставалось ограбить банк, а для этого следовало добыть оружие. Флоранс очень боялась, но поехала в Пантен с Одри, чтобы он не рисковал в одиночку. Молодые люди и сами не помнили, как захваченное ими такси около 21.40 въехало на Насьон.

У Амаду сдали нервы: с криком: «Они нас всех убьют!» он таранил встречный полицейский автомобиль. «Флики» и Флоранс с Одри выскочили из автомобилей одновременно. Пацифист Одри стрелял быстрее, чем думал: выстрелами в упор он убил на месте двух «фликов» и бедолагу Амаду. Другие «флики» — на оживленной площади их всегда хватает — открыли ответный огонь, вопя прохожим: «Лежать! Лежать!» Насьон обезумела. Люди падали на землю, прятались за деревья, случайные пули — не все ли равно чьи — рубили ветки, рикошетили в людей, залетали на террасы и в окна ресторанов, зацепили женщину в пиццерии.

Профессиональные преступники с Насьон бы не ушли, но эти двое, увы, не были профессионалами. Захватив второй автомобиль, они велели шоферу гнать за город. Выезды на кольцевую уже перекрыли патрули. Флоранс стыдила шофера: «Ты что, не умеешь разворачиваться, как в кино?» Теперь они мчались в Венсенский лес, отстреливаясь от преследующих их мотоциклистов. Последний бой они приняли, обложенные со всех сторон, в лесу, около ипподрома. Убили еще одного «флика», ранили шофера. Перед тем как сдаться, Флоранс целовала умирающего Одри. Потом она скажет, что ее любимый очень боялся тюрьмы. Вернее, «боится»: еще очень долго Флоранс говорила об Одри как о живом.

Убитых «фликов» посмертно наградили орденами Почетного легиона. Правые завели привычную песню: министр внутренних дел Шарль Паска, «как частное лицо», требовал смерти убийцам «фликов». Премьер Эдуард Балладюр, покрасовавшись на похоронах, протолкнул суровый закон о «безопасности». Левые столь же привычно обличили пиар на крови.

Следствие не верило в случайность вакханалии, развязанной безобидной парочкой, и упорно искало если не заговор, то хотя бы сообщника — пресловутого «третьего человека». Ведь кто-то должен был стоять на стреме. Абдельхаким «Туми» Декхар, завсегдатай сквота, охотно рассказал, что алжирская разведка внедрила его в группу «автономистов», опасных радикалов. Эксперты доказали, что Туми — мифоман и никакой группы не существовало, но свои четыре года за соучастие — покупку помповых ружей — он получил.

19 января 1996 года арестовали Стефана Виоле, еще одного Друга преступной парочки, поспешно съехавшего из дому на следующий день после убийств. Он был объявлен в международный розыск, но он вдруг сам явился к следователю. 23 февраля Виоле освободили за отсутствием состава преступления, его подругу Селин отпустили еще раньше.

* * *

Тем временем Флоранс перестала принадлежать самой себе: икона контркультуры, символ то ли восстания, то ли отчаяния молодежи, не видящей будущего и идеалов. Ее фото замелькали на футболках. Ей посвящали рэп, романы, комиксы, сонеты, поэмы, пьесы, инсталляции, короткометражки. Клод Шаброль вложил ее фото в руки убийц из фильма «Церемония». Сама же Флоранс обожала Люка Бессона. Каково же было ее разочарование, когда кумир сказал в телепередаче, что ничего о Рей не слышал. Флоранс написала ему из тюрьмы: «Твое солнышко тебя целует и посылает на хуй». Письмо она подписала, как записки подружкам, — нарисовала цветочек. Правда, почти сразу попросила администрацию не отсылать его.

На суде 17 сентября 1998 года Флоранс снова впала в прострацию: взбешенные аутизмом подзащитной адвокаты позволяли себе публичные упреки в ее адрес. Но у Рей оказалось много защитников. Администрация тюрьмы не могла нахвалиться ее активностью в тюремных театре и библиотеке. Баллисты подтвердили, что ее пули никого не убили. Психологи назвали Флоранс жертвой всепоглощающей любви, ранимым подростком, выросшим в патогенном семейном коконе и травмированным безумием отца. Приговор — двадцать лет и выплата компенсации на сумму два миллиона триста пятьдесят тысяч франков — донельзя возмутил семьи жертв.