Книга Дверь на двушку - Дмитрий Емец

– А теперь придется. Вытащи их из чаши! Пока они вместе, они вызывают деформацию миров.

– И чего? Я должна брать закладки и возвращать их на место?! – возмущенно спросила Яра.

– Откуда Митяй принес их, мы не знаем. Думаю, достаточно просто раскидать закладки в разные стороны. Делаешь несколько шагов – бросаешь закладку как можно сильнее. Возвращаешься, берешь следующую – опять бросаешь. Вы в школе мячи метали?

– А как же! Я подбила глаз учительнице физкультуры… – похвасталась Яра.

– Ого! Она хотя бы стояла далеко?

– Она показывала мне, как правильно размахиваться. Ну я и размахнулась, пока она еще не отошла.

– Мм… – протянул Ул. – Ну, по барабаниусу. Придется рискнуть. В крайнем случае можно их просто разнести шагов на пятьдесят. Хотя их придется долго держать в руке… Нет, так не пойдет!

– А я справлюсь? Мы же не плотные. Наверное, закладки покажутся тяжелыми.

– Нормально! – успокоил ее Ул и сел в воде, выбрав лежащий на дне крупный камень.

Яра передала ему Илью.

– Держи крепко! – предупредила она.

Зная, что ребенок не любит перекочевывать с ее рук, Яра передала его отцу коварно – спиной вперед. Илья оказался в руках у Ула, но глазами видел мать. Вроде бы все правильно, но все равно Илья ощущал какую-то нестыковку, и от усиленной работы мысли его лицо багровело, а рот подозрительно кривился.

Яра подошла к чаше, и на лице ее замерцали краски – она словно зачерпывала руками северное сияние.

– Бросай сильнее! И долго не держи: сольешься! – взволнованно крикнул Ул.

Он вдруг сообразил, какой опасности подвергается Яра. Она должна будет поочередно взять большое количество закладок, и каждая расскажет ей о своем даре, каждая попытается привлечь. И кто знает, не замешкается ли Яра с броском.

Яра помешкала, набираясь храбрости, и, прикусив губу, схватила первую закладку. Вскоре Ул убедился, что сил, чтобы бросать закладки, у Яры достает. Ее плотность была достаточной. Хватала Яра их быстро, как печеную картошку из огня. Бросала же пугливо и неуклюже. Некоторые отлетали всего на несколько метров. Тогда Яра подскакивала к ним, снова хватала и отбрасывала дальше – и так раз за разом. Особенно странно было наблюдать, как она бросает плоды из-за Второй гряды. Вот полетело яблоко, вот закрутилась в воздухе желтая груша и свалилась в воду недалеко от Ула.

«Расшалившаяся Ева бросает в Адама плодами из райского сада», – подумал Ул.

Один раз, когда Яра сомкнула пальцы на небольшом крошащемся осколке мергеля, ее руку охватило сияние. В одно мгновение оно поднялось до локтя. Яра застыла, завороженно глядя на него.

– Бросай! – заорал Ул. – Быстро!

Яра неуклюже бросила, и сияние, немного помедлив, все же потянулось за брошенным осколком.

Ул с облегчением перевел дух. Пронесло! Яра секунд десять простояла, прислушиваясь к эху отброшенной закладки. Потом пошла к чаше и уже быстро, деловито, стала разбрасывать камни и плоды. Некоторые из них с берега скатывались в озеро. Ул всякий раз проверял, не охватит ли сияние воду, но вода даже не бурлила. Видно, закладке нужен был человек.

Недавний крик Ула «Бросай!» и резкое движение, которым он сопроводил его, испугали Илью. Маленький мыслитель у него на руках запоздало обнаружил, что голос у раздвоившейся мамочки звучит как-то странно. Примерно как у волка, который в сказке просит козлят открыть дверь.

Ул стал укачивать сына. С камня он слез в воду и смешно приседал и вставал в ней, погружаясь по грудь. Вода расходилась от них волнами. Яра торопливо разбросала оставшиеся закладки и с одной из них, с последней, подошла к Улу. Руку она держала на отлете. В ладони у нее находилось нечто, напоминающее сливу. Очень мягкая, в одном месте чем-то задетая или пораненная, слива источала сок. И запах ее был приятен.

– А эту ты почему не бросила? – спросил Ул.

– Это для Долбушина, – сказала Яра нерешительно. – Та самая… Бессмертия…

Ул заметил на руке у Яры сок и забеспокоился:

– А ты не того… не сольешься?

Яра покачала головой:

– Это плод из-за Второй гряды. Я разобралась. Он не так действует. Через руку с ним не сольешься. Надо откусить.

Ул продолжал с подозрением изучать сливу.

Яра приняла у него сына и прижала его к себе одной рукой так, что детская щека оказалась у нее на плече. Запястьем другой руки, той, что с закладкой, она касалась его спины. И слива была теперь совсем близко от ее глаз – такая притягательная, истекающая соком.

– Даже странно, – сказала Яра. – Держу закладку, которая могла бы сделать меня вечно юной! И знаю, что нельзя ее даже откусить. Даже языком коснуться, наверное, нельзя.

– Может, можно? – спросил Ул.

Яра покачала головой, с трудом оторвав от сливы взгляд. Даже теперь, когда она не смотрела на нее, слива неясно шептала какие-то слова, передавала мысли и образы… Они не были такими настойчивыми, как у других несвоевременных закладок. Им можно было сопротивляться, они не охватывали руку сиянием, не стремились достичь локтя, а потом и плеча, но все же их сложно было не слушать. Человек умирает, потому что клетки начинают ошибаться. А тут в руке у нее было бессмертие… Конечно, от разрывной пули в сердце оно не спасет, но старение и болезни станут невозможными. В запасе у нее появятся сто лет, двести, а возможно, и больше. И будут они годами молодости и силы.

Почему бы не взять их? Перед Ярой в воздухе будто повисли гигантские весы. На одной чаше весов было здоровье, совершенная медицина, человеческое бессмертие… а на другой – всего лишь иллюзорная и не очень надежная мысль, что вот есть еще какая-то двушка и новый мир за Второй грядой…

И сложно было поверить Яре в этот мир, хотя Вторая гряда была перед ней. Яра видела ее, синеющую вдали: видела яснее, чем видят все люди из нашего мира, для которого и гряда и двушка – лишь смутная абстракция, размытые слова из древних книг, которые так просто разрушить обычной математической логикой. Видела – и… не хотела верить, что там что-то реальное. Что будет какой-то новый мир и что не стоит прямо сейчас взять и жадно засунуть сливу в рот, оставив кусочек Улу, Илье, Кавалерии, БаКле, деду и, может, шут с ним, еще Долбушину. Мысленно Яра уже формировала этот список, возможно даже слишком большой для одной сливы… И… стоп! Ну у сливы же есть еще косточка. Можно посадить ее, создать все условия, Долбушин уж найдет хороших садоводов – и тогда, быть может…

Ах, как же трудно человечеству будет отказаться от этой сливы! Особенно в страдании, в болезни, в усталости, в замедлении мысли, в созерцании своего отражения, словно сползающего по стеклу старостью. Даже многие шныры согласятся откусить от сливы под самым благовидным предлогом. Например, я живу четыреста лет не для себя, а для служения ближнему. Добро чтоб делать. Ясно вам? Это вы гады, а я полезный! Чего там надо прожевать?