Книга Тревожных симптомов нет. День гнева - Илья Варшавский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты мною недоволен?
– Нет, почему же? Ты отлично запрограммирована.
– Может быть, твой класс недостаточно расшифрован?
– Ерунда! Я ведь тут не первый раз.
Он взглянул на хромированный диск анализатора над кроватью. Что ж, сегодняшний сеанс тоже не пропал даром. Разложенный на гармонические составляющие комплекс биотоков уже, наверное, проанализирован решающим устройством, обработан по самому совершенному алгоритму, и откорректированная программа записана на магнитной ленте. В следующий раз все будет лучше. «Достижение идеала методом последовательных приближений» – так, кажется, написано в проспекте фирмы. Не зря в отделе рекламы у них работают лучшие специалисты Дономаги. «Не осложняйте себе жизнь сексуальными проблемами, половина самоубийств происходит на сексуальной почве, компания „Кибернетические Забавы Холостяка“ подберет вам пару сообразно вашим вкусам, темпераменту и наклонностям, пользуйтесь самыми совершенными в мире механическими агрегатами любви!»
Он скосил глаза. Агрегат лежал на спине, заложив руки за голову. Было что-то удивительно знакомое в этих уходящих к вискам, слегка раскосых глазах, в безукоризненной форме плеч и ног, в неправдоподобно гладкой коже. Ну конечно! Это образ, преследовавший его в юношеских сновидениях.
«Здорово они все-таки умеют забираться в область подсознательного», – подумал он.
Кукла почувствовала его взгляд и повернулась к нему всем телом:
– Хочешь еще таблетку?
– Нет, мне пора идти.
Одеваясь, он никак не мог отделаться от странного, щемящего чувства тоски. Дело, конечно, не в том, что его первая мечта воплощена в механической игрушке. Старый клиент фирмы, он почти не знал женщин, а воспоминания о них, хранящиеся в его памяти… Брр! Пожалуй, лишь идиоты способны сейчас обзаводиться семьей и плодить детей. Жить и без того с каждым днем становится все труднее. «Не осложняйте себе жизнь сексуальными проблемами, половина самоубийств…»
– Выпей чего-нибудь.
Он набрал шифр на диске автомата и взял с лотка бокал с пенящейся жидкостью.
«Откуда эта тоска? – вновь подумал он. – Вот сейчас я уйду, а она отправится на дезинфекцию и смену программы. Через десять минут с ней в этой кровати будет другой. Глупости! Нельзя же ревновать вещь. Только миллионеры могут позволить себе роскошь держать собственных кукол. И все же…»
– До свидания, милый! Приходи. – Это тоже входило в программу.
– Господи! – сказал он вслух, спускаясь по лестнице. – Я, кажется, сейчас разревусь. Нельзя принимать столько альдумина, ни к черту не годятся нервы.
– Пятнадцать монет, – фамильярно произнес автомат в вестибюле. Он опустил деньги в щель.
– Спасибо! Не забудьте нас навестить.
«Не забуду, – злобно подумал он. – Куда я еще денусь, не искать же в самом деле…»
Внезапная догадка заставила его на мгновение остановиться.
– Сволочи! – сказал он, шагнув в проем автоматически открывшейся двери. – Подсунули живую!!!
– Раз, два, взяли! Раз, два, взяли!
Нехитрое приспособление – доска, две веревки, и вот уже тяжелая глыба породы погружена в тележку.
– Пошел!
Груз не больше обычного, но маленький человечек в полосатой одежде, навалившийся грудью на перекладину тележки, не может сдвинуть ее с места.
– Пошел!
Один из арестантов пытается помочь плечом. Поздно! Подходит надсмотрщик:
– Что случилось?
– Ничего.
– Давай, пошел!
Человечек снова пытается рывком сдвинуть груз. Тщетно. От непосильного напряжения у него начинается кашель. Он прикрывает рот рукой.
Надсмотрщик молча ждет, пока пройдет приступ.
– Покажи руку.
Протянутая ладонь в крови.
– Так… Повернись.
На спине арестантской куртки – клеймо, надсмотрщик срисовывает его в блокнот.
– К врачу!
Другой заключенный занимает место больного.
– Пошел! – Это относится в равной мере к обоим – к тому, кто отныне будет возить тележку, и к тому, кто больше на это не способен.
Тележка трогается с места.
– Простите, начальник, нельзя ли…
– Я сказал, к врачу!
– Раз, два, взяли!
* * *
Сверкающий полированный металл, стекло, рассеянный свет люминесцентных ламп, какая-то особая, чувствующаяся на ощупь, стерильная чистота.
Серые, чуть усталые глаза человека в белом халате внимательно глядят из-за толстых стекол очков. Здесь, в подземных лагерях Медены, очень ценится человеческая жизнь. Еще бы! Каждый заключенный, прежде чем его душа предстанет перед высшим трибуналом, должен искупить свою вину перед теми, кто в далеких глубинах космоса ведет небывалую в истории битву за гегемонию родной планеты. Родине нужен уран. На каждого заключенного дано задание, поэтому его жизнь котируется наравне с драгоценной рудой. К сожалению, тут такой случай…
– Одевайся!
Худые длинные руки торопливо натягивают куртку на костлявое тело.
– Стань сюда!
Легкий нажим на педаль, и сакраментальное клеймо перечеркнуто красным крестом. Отныне заключенный Δ☐ 15/13264 вновь может именоваться Арпом Зумби. Естественное проявление гуманности по отношению к тем, кому предстоит труд на хлопковых полях.
Хлопковые поля. О них никто толком ничего не знает, кроме того, что оттуда не возвращаются. Ходят слухи, что в знойном, лишенном влаги климате человеческое тело за двадцать дней превращается в сухой хворост, отличное топливо для печей крематория.
– Вот освобождение от работы. Иди.
Арп Зумби предъявляет освобождение часовому у дверей барака, и его охватывает привычный запах карболки. Барак похож на общественную уборную. Густой запах карболки и кафель. Однообразие белых стен нарушается только большим плакатом: «За побег – смерть под пыткой». Еще одно свидетельство того, как здесь ценится человеческая жизнь; отнимать ее нужно тоже с наибольшим эффектом.
У одной из стен нечто вроде огромных сот – спальные места, разгороженные на отдельные ячейки. Удобно и гигиенично. На белом пластике видно малейшее пятнышко. Ячейки же не для комфорта. Тут каторга, а не санаторий, как любит говорить голос, который проводит ежедневную психологическую зарядку. Деление на соты исключает возможность общаться между собой ночью, когда бдительность охраны несколько ослабевает.
Днем находиться на спальных местах запрещено, и Арп Зумби коротает день на скамье. Он думает о хлопковых полях. Обыкновенно транспорт туда комплектуется раз в две недели. Он забирает заключенных из всех лагерей. Через два дня после этого сюда привозят новеньких. Кажется, последний раз это было дней пять назад, когда рядом со спальным местом Арпа появился этот странный тип. Какой-то чокнутый. Вчера за обедом отдал Арпу половину своего хлеба. «На, – говорит, – а то скоро штаны будешь терять на ходу». Ну и чудило! Отдать свой хлеб, такого еще Арпу не приходилось слышать. Наверное, ненормальный. Вечером что-то напевает перед сном. Тоже, нашел место, где петь.
