Книга Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве. 1953 - начало 1980-х гг. - Владимир Козлов

Активное участие в преследовании Черейского на площади принял разнорабочий Анатолий Сингинов, имевший две судимости (за грабеж и за кражу) и несколько приводов за хулиганство. Жил в общежитии, с женой разошелся, но развод не оформил. Своего малолетнего ребенка Сингиновы отдали в детский дом. Сингинов энергично призывал собравшихся к погрому, а когда толпа начала раскачивать военную машину, приехавшую за задержанными, именно он выступил в роли «координатора», подавая команду: «Раз, два»498.

Около 8 часов вечера в гущу событий попал плотник Константин Савасеев, люто ненавидевший милицию. Во время прогулок по городу с подругой он всегда старался обойти стороной «эту милицию»499. Причины такого отношения понятны. К 35 годам Савасеев имел судимость за покушение на убийство и два привода за хулиганство. Он вырос в большой семье (шестеро детей), тяжело болел в детстве, и, по уверению матери, из-за осложнений после скарлатины начал говорить только в семь лет. В школу пошел с опозданием на два года. Отчим часто пьянствовал и выгонял мальчишку на улицу. В 15 лет Константин начал работать. В 1953 году, опять-таки по рассказу матери, он встретил на улице убийцу своего брата, спросил, за что убил и получил в ответ: «Собаке собачья смерть». Савасеев жестоко избил обидчика, что и было квалифицировано как покушение на убийство. В семье считали, что с Константином поступили несправедливо500.

Савасеев активно заступался за товарищей по несчастью -задержанных солдат, кричал, что их задержали незаконно, что над ними издеваются, что их надо освободить силой. Он не давал машине с задержанным выехать со двора милиции, вырывал руль из рук шофера, оторвал ручку от двери автомобиля, поранив при этом себе руку. Савасеев, показывал окружающим эту окровавленную руку и обвинял в своем ранении работников милиции, что еще больше возбудило толпу501.

Погром и поджог городского отдела милиции.

Черейскому в конце концов удалось скрыться от преследования толпы в помещении городского отдела. А события вступили в свою наиболее активную фазу. О «солдатиках» забыли. Толпу вдохновляли новые цели. Около 20 часов 40 минут группа в 40-50 человек под крики «Бей, громи милицию!» стала забрасывать здание горотдела камнями и кирпичами502. Вооружившись палками и брусьями от садовой изгороди, хулиганы стали бить стекла, выламывать рамы и металлические решетки в окнах помещения милиции. Пока одни забрасывали горотдел камнями, другие перевернули и подожгли милицейский мотоцикл с коляской (Савасеев устроил даже что-то вроде ритуального танца вокруг горящего мотоцикла503). Они откатили на площадь и опрокинули на бок милицейскую машину ГАЗ-69, а затем подожгли и ее. Тогда же хулиганы избили командира отделения пожарной охраны, пытавшегося предотвратить поджог. Прибывшим на площадь пожарным автомашинам погромщики преградили путь и не допустили их к горящим автомобилям1.

Нападающие осадили здание горотдела милиции с трех сторон и стали ломиться в парадную дверь горотдела милиции. В качестве тарана использовали садовую скамейку, вырванную из земли изгородь палисадника и т.д. В это время в здании находилось 12 милиционеров.

Часть из них, охранявшие входную дверь и дежурное помещение на первом этаже, забаррикадировались мебелью и произвели 364 выстрела вверх. Это не остановило нападавших. Около 10 часов вечера дверь поддалась напору атакующих. Подбадривая себя криками: «Не бойтесь, они только пугают!», - погромщики ворвались на первый этаж. Они вламывались в кабинеты, разбивали мебель, вытаскивали и выбрасывали на улицу сейфы со служебными документами. Именно тогда в коридоре был зверски избит П.Зайцев, принятый по ошибке за сотрудника милиции, стрелявшего в погромщиков.

Спустя некоторое время было подожжено правое крыло здания. Пожар быстро распространялся504. Арестованные из горотдела были переведены в находившуюся рядом тюрьму. Около 23 часов загорелось и левое крыло здания. Находившиеся на втором этаже городской прокурор, начальник милиции и уполномоченный УКГБ по телефону информировали о ситуации горком КПСС, областного прокурора и руководство УКГБ и УВД Владимирской области. На место событий были высланы войска. Первые две роты были без оружия и никакого влияния на ход событий оказать не сумели. Некоторые лидеры толпы попытались даже распропагандировать этих солдат, призывали их повернуть оружие против милиции («перейти на сторону народа»), объясняли, что толпа бьется за «правое дело» - мстит за обиженных солдат. Только прибывшее позднее вооруженное подразделение под командованием генерал-майора Корженко сумело взять ситуацию под контроль, да и то не сразу.

В ходе этой активной фазы беспорядков жертвами погромщиков стали некоторые представители власти и очевидцы событий, призывавшие к восстановлению порядка. Так, у здания милиции были избиты начальник горотдела милиции Никифоров, секретарь партийной организации одного из александровских заводов Романов, неизвестный подполковник пограничных войск, находившийся в Александрове в отпуске, рабочий александровской фабрики и бывший сотрудник КГБ И.Бабашкин, В.Быватов (тоже бывший сотрудник КГБ), заместитель командира народной дружины П.Шилов. Милиционер Г.Прошман получил ножевое ранение в область груди505.

Такова была внешняя канва событий развернувшихся на Советской площади у здания городского отдела милиции и внутри него с половины девятого до одиннадцати часов вечера 23 июня 1961 г. Среди «активистов» разгрома милиции оказались наши старые герои. Первый сигнал к взлому дверей городского отдела подал Гречихин506. Его поддержали уже известные нам Логинов, Барабанщиков и Сингинов. Именно Барабанщиков вместе с новым персонажем погромной драмы экскаваторщиком Александром Сидоровым догадался использовать садовую скамейку в качестве тарана. 32-летний Сидоров (имел три судимости - за грабеж, за хулиганство и за «нанесение телесных повреждений»507) появился на месте событий около 10 часов вечера. Он был одним из автором идеи поджога здания милиции: «Их, гадов, надо убивать и сжечь!». Александр участвовал и в избиении начальника милиции Никифорова. Поступков своих он не помнил или, опираясь на свой прошлый криминальный опыт, предпочел не вспоминать508.