Книга Берзарин - Василий Скоробогатов

На имя главы Советского государства И. В. Сталина была отправлена телеграмма такого содержания:

«Сегодня, 16 июня в 8 ч. 15 м. в городе Берлине от катастрофы на мотоцикле погиб Герой Советского Союза, командующий 5 Ударной армией и комендант города Берлина — Берзарин Николай Эрастович.

Смерть произошла при следующих обстоятельствах. В 8.00 тов. Берзарин на мотоцикле с коляской выехал в расположение штаба армии. Проезжая по улице Шлоссштрассе со скоростью 60–70 км, у перекрестка с улицей Вильгельмштрассе, где регулировщиком пропускалась колонна грузовых автомашин, Берзарин, не сбавляя скорости и, видимо, потеряв управление мотоциклом, врезался в левый борт грузовой автомашины “форд-5”.

В результате катастрофы Берзарин получил пролом черепа, перелом правой руки и правой ноги, разрушение грудной клетки, с мгновенным смертельным исходом. С ним вместе погиб, находившийся в коляске, его ординарец красноармеец Поляков.

Учитывая особые заслуги перед Родиной генерал-полковника Берзарина Н. Э., а также нежелательность оставления могилы в последующем на территории Германии, прошу Вашего разрешения на похороны тов. Берзарина в Москве, с доставкой самолетом.

Семья тов. Берзарина, состоящая из жены и двух детей, проживает в Москве».

Телеграмму подписали командующий войсками 1-го Белорусского фронта маршал Г. К. Жуков и член военного совета фронта генерал К. Ф. Телегин.

В текст телеграммы вкралась неточность. Офицер, в спешке готовивший текст телеграммы в Москву, не знал, что в тот трагический день ординарца Полякова, вне графика, сменил Петр Лахов. В автокатастрофе вместе с командармом погиб сержант Лахов.

Через ТАСС все газеты и радиостанции страны сообщили своим читателям и слушателям, общественности о трагической гибели первого советского коменданта Берлина, Героя Советского Союза, генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина.

Наша дивизия размещалась в военном городке, в лагере Дёбериц. На плацу парадные расчеты готовились к Параду Победы в Москве, а штабы были заняты рутинными повседневными делами. И тяжкая весть поразила нас как удар грома. Выше я уже говорил, что у меня имелись некоторые деловые связи с дивизионной прокуратурой. Прокуратура находилась поблизости, надо было только выйти из городка и пересечь шоссе. Я пошел в прокуратуру, нашел своего знакомого капитана юстиции Самсонова. Поинтересовался подробностями трагедии. Наверняка он знает что-то, чего нет в печати. Самсонов рассказал мне, что органы прокуратуры фактически отстранены от разбирательства. В служебном кабинете люди Абакумова, контрразведчики из Смерша, изъяли рабочие тетради коменданта, всю другую документацию. Прокуратура знает о случившемся в общих чертах. Произошло необъяснимое: в то время как по узкому проезду на большой скорости двигался мотоцикл с генералом за рулем, регулировщик на перекрестке дал сигнал встречному движению, колонне грузовиков. Железная махина студебекера ударила бортом мотоциклиста.

Место катастрофы оказалось людным. Среди очевидцев нашелся даже майор медицинской службы. Врач и кто-то из прохожих пытались оказать помощь пострадавшим. Погибли оба — и генерал, и его ординарец Петр Лахов.

Мой приятель, следователь прокуратуры Самсонов сказал мне, что, по свидетельству врача-майора, Николай Эрастович при оказании ему первой помощи на несколько секунд пришел в сознание и произнес слова о том, что шофер не виноват…

Ночью мне позвонил с Берлинского радио поэт-переводчик, репортер Эрвин Хёпке. Он выразил соболезнование нам — берзаринцам. А для него, берлинца, это просто личное горе. Генерал погиб на боевом посту, сознание этого приглушает остроту боли. И еще Эрвин пообещал сделать все от него зависящее, чтобы сохранить надолго в памяти поколений образ этого героя. Процитировал на немецком языке слова Фридриха Ницше из его трактата «Так говорил Заратустра»: «…Моей любовью и надеждой заклинаю тебя: блюди героя в сердце своем! Свято чти свою высшую надежду!»

…16 июня в садоводствах Берлина были срезаны все розы: общим числом 15 тысяч. Уже во второй половине дня гроб стоял в главной советской штаб-квартире в Карлсхорсте. В зале, где пять недель назад Берзарин присутствовал при подписании акта о безоговорочной капитуляции Германии, а потом до утра отмечал Победу.

Оператор берлинской киногруппы Михаил Шрейдеров, ныне покойный, вспоминал: «Я получил задание снять, как генерал лежит в гробу. Но снять крупным планом было невозможно — слишком свежи были ужасные шрамы на лице. Хирургам пришлось практически сделать хирургическую операцию, так как голова в результате аварии оказалась сплющенной».

На снимках видно, что маршал Жуков стоял в траурном почетном карауле, помогал нести гроб, а 17 июня шел за грузовиком с открытыми бортами, увозившим тело на аэродром. По-видимому, Жуков тогда же и улетел в Москву с прахом покойного.

Авария или убийство?

Страшную фразу «убит Берзарин» 16 июня 1945 года первым из командования услышал, подняв телефонную трубку, член военного совета Ф. Е. Боков. Услышал он ее из уст дежурного по штабу.

Убили любимого командарма, военачальника редкой доблести, боевого нашего товарища и заботливого воспитателя. Черная мысль о возможном тщательно подготовленном злодействе глубоко засела в каждом из нас. Против таких личностей, как Берзарин, противник готов применить что угодно — яд, кинжал, пулю. И удар автомобиля тоже порой смертелен. Гипотетически это могло стать фактом и в данном случае. Людям хочется знать истину. Они обращаются к нам, ветеранам 5-й ударной, с просьбой высказать свое мнение. Может быть, катастрофа все-таки подстроена фашистскими подонками? Она рукотворна? Неясности в деталях случившегося порождают слухи, предположения, домыслы и в наши тревожные дни. Недруги пользуются этим, вбрасывают в общественное мнение свою порцию тумана.

Я заканчивал работу над этой рукописью перед праздником Победы. Мой товарищ, следящий за сообщениями зарубежной прессы, стал встречать там фамилию «Берзарин». Нашлись авторы, утверждающие, что роковое столкновение мотоцикла с грузовиком — не нелепая случайность. Его сотворили гиммлеровские диверсанты. Назван «Вервольф» («Оборотень»). Структура «Вервольфа» создавалась командованием вермахта в конце той войны в террористических целях, для убийств советских военнослужащих, теснивших части германской армии. Гитлер и его банда замыслили тогда организовать против советских воинских частей партизанские операции.

Помню такое. Понимали: «Вервольф» не ансамбль песни и пляски. Командование 1-го Белорусского фронта призвало тогда своих воинов к бдительности. Политорганы позаботились о наглядной агитации. Разъяснялось, что в занятых нашими войсками районах надо ожидать вооруженных нападений со стороны вервольфовцев. Как-то наша колонна двигалась по шоссе. На одном из перекрестков я увидел прибитый к столбу фанерный щит и на нем — стихотворный текст:

Смотрит на тебя немка ласковым оком. Гляди, боец, как бы тебе это не вышло боком.

Наивно сказано, но понять можно. Бойся женщины! Ротозейство, как правило, выходит боком. Шло время, мы наступали, проходили населенные пункты, но донесений о терактах из подразделений не поступало. Мы повеселели. Потери, конечно, от ударов в спину имелись. Но не от немцев, а от… поляков. Польское бандитское подполье орудовало изощренно и беспощадно. Возглавляли его «лондонские» прохвосты. Я уже называл имя своего сослуживца, Героя Советского Союза майора Скопенко. Где-то в Краковском воеводстве его убили поляки. Посланный по делам в Варшаву, я был предупрежден комендатурой вокзала, что ночами бандиты подстерегают русских и стреляют. Находясь в гостинице, я услышал взрыв мины или бомбы, а до утра время от времени доносились выстрелы.