Книга Высшая Справедливость - Алекс Оуэлл

Однако очень скоро, даже не прилагая особых усилий, он все же прижал Джека Хаггерса к стенке. Адвокат заставил его принести публичные извинения миссис Кларк, выступив с опровержением в ряде периодических изданий. Не отходя от буквы закона, Литгоу мощно надавил на издателя, выпустившего книжку Хаггерса, который и так терпел немалые убытки из-за падающих с каждым днем продаж. Издатель, испугавшись за собственную репутацию и в страхе потерять еще больше, спешно отозвал и уничтожил оставшуюся часть тиража, удалил электронную версию и расторг договор с писателем. В результате чего Хаггерс остался без обещанных ему авторских отчислений, а лучше сказать, на бобах. Все это так сильно отразилось на финансовом положении новоявленного мемуариста, что тому пришлось продать свой милый домик и переехать в скромное съемное жилье. А вскоре и вообще покинуть штат — видимо, в поисках лучшей доли.

Уезжая, Хаггерс все же не преминул позвонить Литгоу в контору и наговорить тому кучу гадостей. На все его беззубые угрозы Кристофер Литгоу в ответ только от души рассмеялся.

Что ж… нажить врага намного проще, чем приобрести друга. А с его профессией — особенно. Но, может, оно и к лучшему. Да и много ли у человека должно быть друзей? Один-два, максимум три…

Мог ли он считать другом, например, Брендона? Скорее — старшим товарищем… может быть, наставником — ведь О’Брайан чуть ли не вдвое старше его самого. Но, по большому счету, наверное, да. Тем более что, кроме Брендона, Кристоферу и назвать-то было некого…

Обращаясь к Кристоферу Литгоу с необычным вопросом, Лиззи, естественно, имела в виду старшего из братьев Дадли. Она терялась в догадках, кем же сейчас увлечен Кейн. Подозрения падали то на одну девушку, то на другую.

Лиззи днем и ночью подкарауливала Кейна, устраивала засады, как-то раз целую ночь просидела в кустах в парке. Но так ничего и не добилась. На все вопросы, почему она отключила сотовый, а домой вернулась лишь под утро, Лиззи, опустив глазки, отвечала, что допоздна занималась у подруги, где потом и заночевала, а телефон забыла зарядить.

Теперь, подстегиваемая ревностью, Лиззи была уже готова на любые решительные шаги. А ревность, как известно, — чувство безжалостное, разрушительное… В ней таится страшная сила, не всегда нам подвластная.

Наконец, окончательно вымотавшись, Лиззи подошла к Кейну и спросила напрямик: «Что случилось?» На что Кейн откровенно заявил: «Наши пути разошлись, детка». Короче, все вышло в точности, как предупреждал сестру Стиви, и даже намного раньше, чем тот мог предположить.

Но Лиззи была не из тех девушек, которые любую проблему заливают потоком слез. Она решила, что подобного предательства не простит. И действовать надо теперь радикально.

«Мстить буду жестоко!» — сказала она себе.

А Кейн после окончательного разрыва с Лиззи словно с цепи сорвался. Взрослея не по дням, а по часам, он становился все более неуправляемым. Порой казалось, что парень не в силах справиться сам с собой.

Может быть, именно последнее привело к тому, что Кейн стал вдруг регулярно напиваться. Но в пьяном виде делался абсолютно неадекватным — по любому поводу и без устраивал драки, грязно сквернословил. А как-то раз попался на воровстве модных гаджетов у своих одноклассников — попросту не хватало денег на выпивку.

У Брендона теперь постоянно болела голова от его выходок. Из школы Кейна не выгнали только благодаря деятельному вмешательству приемного отца. Лиззи тоже начала удивлять Брендона: она ходила нахмурившись, словно что-то обдумывая, стала резкой в общении. Перемена в ее поведении сильно бросалась в глаза.

Все эти домашние неурядицы крайне печалили Брендона. Он и подумать не мог, что куда бóльшие печали еще впереди…

Часть II

Глава 7

Выбор — пожалуй, самое тяжелое, что уготовано в жизни… В том, чтó мы выбираем, каждый из нас проявляется ярче всего. И как бы мы ни поступили, это все равно сопряжено с неминуемой потерей. Скажем «нет» — и упустим какие-то возможности, скажем «да» — и тоже что-то навсегда потеряем…

Перечитав написанное, Брендон вновь погрустнел. Всё избито, всё фальшь! Опять он не сумел адекватно выразить захватившую его мысль. А если дать отрывки Глории, посмотреть, что скажет она? Подумав о жене, Брендон отвлекся от своих воспоминаний и огляделся: Глории, похоже, опять не было дома…

Миссис О’Брайан уже давно беспокоили различные недомогания. После сорока лет, недостаточно гладко пройдя возрастную перестройку организма, она стала постоянной клиенткой докторов и аптек. Последние же несколько месяцев Брендон вообще редко видел жену дома.

Сначала Глория легла в клинику на обследование, потом — чтобы провести курс омолаживающих процедур, потом — на несложную гинекологическую операцию и так далее. Все это не насторожило Брендона, а напротив, показалось само собой разумеющимся — с годами необходимо уделять здоровью больше внимания, особенно женщине.

Однако на деле все оказалось гораздо серьезнее…

Глория, как всегда, не хотела отягощать мужа своими проблемами и до поры до времени ничего ему не говорила. А когда скрывать уже не было возможности, она постаралась в самых светлых тонах обрисовать Брендону свое положение, суть которого сводилась к следующему: жить ей осталось совсем недолго.

Для Брендона это известие стало как гром среди ясного неба. К такому повороту судьбы он оказался совершенно не готов. Первым делом О’Брайан кинулся к врачам, у которых лечилась жена, — и те без тени сомнения подтвердили диагноз распространенного, неоперабельного рака в последней стадии.

Все случилось для него так неожиданно, что Брендон никак не мог в это поверить. Он стал предлагать жене лучшие клиники, знаменитейших специалистов, известные ему альтернативные методы лечения. На все советы мужа Глория отвечала полуулыбкой, а потом медленно качала головой.

О’Брайан вспомнил даже про своего старого знакомого Майкла Филдстайна, оперировавшего много лет назад Стивена Кларка. Брендон не без труда разыскал его, но тот уже, оказывается, разменял девятый десяток и давно отошел от дел. Его пространные советы, сводившиеся к тому, что «на все воля Божья», показались Брендону по меньшей мере странными.

Пока О’Брайан соображал, как заставить жену возобновить лечение, Глория методично приводила в порядок свои личные дела: разбирала бумаги, просматривала старые — начиная с университетских пор — рукописи, советовалась со своим адвокатом.

И вскоре, одним воскресным утром, миссис О’Брайан обратилась к мужу:

— Брендон, нам надо поговорить… — начала она. Уже в самóм ее тоне — приподнято-строгом — таилось недоброе. — Ты ведь помнишь мою маму?

Брендон коротко кивнул. Конечно же, он прекрасно помнил тещу — совсем не старую еще женщину, всегда оптимистичную и позитивно настроенную, умершую от рака в пятьдесят семь лет. Ему упорно не хотелось верить, что Глория может повторить судьбу своей матери.