Книга Чароплет - Блейк Чарлтон

Франческа метнула в него несколько абзацев, но он не шелохнулся, и они разбились вдребезги. Взмахом отправив Франческе: «Уходи» – он отвернулся к стене, натягивая одеяло до плеч.

На постель посыпался дождь светящихся фраз. Никодимус закрыл глаза. Через минуту Франческа принялась трясти кровать. Никодимус не двигался.

– Никодимус! – позвала она монотонным, без выражения, голосом. – Никодимус, посмотри на меня.

Он лежал как убитый.

И тогда ногу обожгла ее ладонь. Никодимус вскочил в испуге. Она коснулась его через плед, не дотрагиваясь до голой кожи, но все равно… Обернув тканью кисть, Никодимус перебрал, невзирая на протесты, все Франческины пальцы, осматривая по очереди в поисках язв.

А потом с силой оттолкнул ее руку комком пледа. «Жыть надоело?» Он уже хотел отвернуться обратно, однако увидел ее лицо – изумленно расширенные глаза, приоткрытый рот.

«Какая муха тебя укусила?»

«Ты забыла по править адежду после Сайруса».

Прочитав, Франческа уставилась на него как на умалишенного. Никодимус молча показал на ее воротник. Франческа, проведя рукой по шее, вытащила сбившуюся столу. «Сайрус тут ни при чем. Я спала в соседней комнате».

Никодимуса замутило снова. «Ты ни слышала вашей возьни. Ни слышола собственых стонов».

Франческа застыла. Лицо ее окаменело.

«Ухди», – бросил ей Никодимус, отворачиваясь к стене.

Она сделала шаг в сторону от кровати. Другой.

– Никодимус… – позвала она.

Минуту он выдержал без движения, потом все же повернулся. «Ты все не так понял», – прочитал он поспешно врученное ему предложение.

«Меня это ни косается».

Он хотел отвернуться снова, но его остановила Франческина ладонь, хлопнувшая по ноге. Словно молнией тряхнула, даже через ткань. «Мы не занимались сексом, – с целительской прямотой написала Франческа. – Я бы прогнала его. Но он был так нежен, а все так запуталось, и тебе не о чем переживать. Мы просто целовались и обнимались, потому что НАПУГАНЫ ДО СМЕРТИ, боже всевышний! Ничего не было!»

«Меня это не косаеца».

Сжатые губы Франчески побелели. «И теперь мне неловко за свое поведение в палатке. Но я сказала правду. Ты понимаешь меня как никто другой, только все так запуталось, а я даже дотронуться до тебя не могу».

Прочитав последние слова, Никодимус вздрогнул. «Ты прова, – ответил он. – Это опастно».

Франческа постояла не шевелясь, потом протянула ему: «Мне жаль».

«Тут неочем желеть», – написал он и отвернулся.

До него донеслось несколько дрожащих вздохов. Потом, к счастью, она вышла и закрыла за собой дверь. Никодимус остался лежать и думать о чем угодно, только не о ней.

Остров Луррикара торчал из моря, словно клык. В какие-то незапамятные времена его утесы, наверное, были темно-серыми, но за истекшие тысячелетия его основательно побелили пометом и перьями несметные стаи чаек.

«Королевская пика» подходила к острову на бреющем полете, и Никодимус разглядел в темных волнах гладкие упитанные туши морских слонов. Оставив утес позади, «Пика» расправилась, превращаясь из узкой стрелы в ширококрылую птицу, а потом заложила крутой вираж. Никодимус чуть не захлебнулся забурлившим вокруг ветром.

Когда корабль начал складываться, Франческу подтащило к Никодимусу – до этого почти весь полет она висела впереди и слишком далеко для переписки. Теперь же она могла при желании передать ему что-нибудь.

Никодимус смотрел строго перед собой. На остров. За утесом потянулось каменистое нагорье, поросшее травой, из которой местами торчали пальмы. То тут, то там попадались горстки круглых деревянных домишек, на лужайках паслись косматые пегие козы. Никодимус почувствовал на себе взгляд Франчески, но не откликнулся, и взгляд через какое-то время пропал.

«Королевская пика» скользила вдоль берега. Впереди каменистая кромка утесов вдавалась внутрь острова, образуя широкую, мили в две-три, бухту, в которой утесы, распластываясь, превращались в плоские террасы, одна другой шире. На террасах виднелись небольшие крытые соломой каменные домики, но куда больше поражали воображение вырезанные в отвесных стенках уступов затейливые фасады, двери, окна и даже балконы. С террасы на террасу вели широкие зигзаги выбитых в склоне лестниц. Бухта пестрела рыбачьими лодками и большими торговыми судами.

Таким предстал перед Никодимусом единственный на острове город – Кара.

Над террасными кварталами возвышался одинокий серый шпиль – святилище канониста Сабира, чья повелевающая камнем божественная сила позволила вырубить в утесах целый город. На заре становления Остроземья Сабир с Кейлой были союзниками, но вспыхнувшая между ними ссора ввергла Авил и Кару в непродолжительную войну. Однако теперь вот уже которое столетие два города связывали тесные дипломатические и торговые узы.

Над святилищем плясало на привязи несколько воздушных змеев. Навстречу подлетающей «Пике» ринулся белый прямоугольник с золотым солнцем на полотнище и пристроился справа по борту, распустив длинный хвост из флажков. Пилот приветственно замахал руками. Оглянувшись на корму, Никодимус увидел, что и «Пика» выбросила такой же флажковый хвост. Змей ушел в сторону и спикировал к святилищу.

Еще с четверть часа «Пика» летела над нагорьем, а потом, когда впереди обозначился южный мыс острова, Франческа показала на море. Никодимус глянул – и обомлел. Высокие и тонкие, как башни Звездной цитадели, соединенные изящными дугами мостиков, они вырастали прямо из воды.

Он слышал о них еще в детстве. Руины города, выстроенного двумя древними народами – морскими жителями пелагцами и человекоподобным населением острова Луррикара. Новосолнечная империя изгнала оба народа далеко в открытый океан, и от былой красоты осталось лишь вот это кольцо морских башен. Наверное, если подплыть на лодке, можно разглядеть их подводное продолжение, теряющееся в глубине.

А ведь сходство между башнями не случайно, сообразил Никодимус: пелагцы и безымянный народ Луррикары наверняка были такими же чадами Химеры, как и построившие цитадель хтоники. Отсюда и родство архитектурных приемов.

«Пика» подошла поближе, и стали видны длинные плюмажи ветроуловителей, стелющихся по ветру на каждом ярусе башен. Луррикарский сад ветров.

За милю до сада «Пика», заложив еще вираж, увалилась под ветер и подплыла к широкому мосту. Франческа показала на горизонт, где вздыбились черные и массивные, словно горный хребет, тучи, а потом протянула Никодимусу золотистую фразу. Тот неохотно перевел: «Будет буря?»

«Нверное».

«Если Сайрус не поторопится с рапортом, придется пережидать бурю здесь». Никодимус кивнул, но не ответил.

При ближайшем рассмотрении не все привязанные к башням змеи оказались ветроуловителями. Пять тканевых конструктов размером побольше остальных не были свернуты в трубу, и Никодимус несколько минут озадаченно хмурил брови, пока не догадался, что это военные корабли. Три из них, узкие, вытянутые, словно стрела или клинок, с экипажем из четырех-пяти воздушных магов, Никодимус определил как крейсеры. Два оставшихся, самых больших, отличались не только величиной, но и формой – округлой, почти шарообразной. На макушке этих шаров горбились паруса, а под ними – штабеля уложенных веером жестких тканевых пластин, в которых поблескивали на солнце вшитые металлические квадраты.