Книга Голубая роза - Яна Темиз

Маленькая сверкающая роза была наконец уложена в заполненную ватой коробку – и теперь Кемаль время от времени поглядывал на нее, словно боялся, что она исчезнет. Как сон. Все это похоже на сон. Он понял, каково было Айше, когда к ней, словно сойдя со страниц придуманного ею романа, подошел полицейский. Он чувствовал то же самое, обнаружив в витрине эту розу: ее здесь раньше не было, почему она появилась здесь именно сегодня, когда он был озадачен тем, что купить в подарок понравившейся женщине.

Женщине, которая думает о голубых розах, нельзя нести розы обыкновенные.

Почему он увидел эту розу только сегодня, если она лежала в этой витрине всегда?

Кемаль, конечно, не мог не понимать, что человеческое внимание и память очень избирательны, что каждый видит и помнит то, что хочет увидеть и запомнить. Но себя он считал профессионалом: он специально, тренируя свою и без того прекрасную память, заставлял себя запоминать длинные тексты, списки телефонов, опросы свидетелей… И что же? Он, оказывается, не может вспомнить, что лежит в витрине, мимо которой он проходит каждый день и у которой вдобавок обычно останавливается, чтобы обменяться приветствием с владельцем этой лавки!

Поэтому к радости от удачной покупки и предвкушения встречи с Айше примешивалось и легкое недовольство собой. «Так я могу пропустить что-нибудь важное и по делу. Придется опять заняться тренировкой памяти. Вовремя мне попалась эта голубая роза, во всех отношениях вовремя!»

Настроение не портилось даже из-за осознания собственного несовершенства.

«Надо будет ей сказать, что появление голубой розы заставляет задуматься о своем несоответствии идеалу. Вот и меня она настигла! Не рано ли я приеду? Половина седьмого, минут через десять я буду уже там… Ладно, подожду в машине до семи…»

На город быстро опускались бледно-сиреневые сумерки.

От закатного огненно-рыжего солнца остался лишь тоненький краешек, выглядывающий из-за на глазах меняющей цвет горы. Только что она была зеленой, освещенной солнцем, вот стала бирюзовой, потом сине-фиолетовой, и вот осколок солнца совсем исчез, напоминая о себе лишь оранжевыми отблесками на высоко стоящих в небе облаках, а гора приобрела пугающе черный цвет и стала похожа на прилегшего отдохнуть огромного динозавра. Обычно Кемаль не любил это время суток, предпочитая свет и солнце, но сегодня и этот короткий невразумительный промежуток между днем и вечером не вызывал привычного раздражения.

«Все дело в том, с кем собираешься провести вечер – вот и вся премудрость. А не в том, что сумерки мне не нравятся сами по себе. А что, если предложить ей выйти за меня замуж?» – Кемаль быстро отогнал эту почему-то испугавшую его мысль.

Сначала надо найти убийцу.

Чтобы Айше не боялась, если на лестнице погаснет свет, не вздрагивала от телефонных звонков, не подозревала брата или подругу, что они подсунули ей эту бумажку с телефоном. Но, похоже, кто-то принял меры, чтобы этим убийством полицейские занимались, не слишком усердствуя. Что само по себе наводит на определенные размышления. Например, что в деле так или иначе замешано влиятельно лицо. Весьма влиятельное. Или денежное. Что одинаково может указывать на господина Алтынеля или господина Октая. Или, при некотором напряжении фантазии, на господина Мехмета – у него тоже могут быть связи, а у его жены, кажется, есть приличные деньги.

Когда он подъехал к дому номер десять, который был теперь для него домом Айше, от сумерек не осталось и следа: темнота полностью овладела городом. Окрасила черным море, небо и горы. И только люди упорно боролись с тьмой, зажигая фонари на автострадах, освещая скверы и дворы, включая люстры и торшеры.

Сияли ярко освещенные окна Фатош и Орхана; рядом нежным голубым светом слегка выделялось окно гостиной Айше: «Лампа с девушкой», – подумал Кемаль; на третьем этаже светились кухня и детские, а гостиная была темна, как и все окна Дениз; у Мерием была обитаема маленькая угловая комната; в большой квартире русской Кати света не было совсем («уехала-таки в Анталью? спит? гуляет?»); у Софии светились кухня и гостиная; и бело-голубым мертвенным светом сверкала большая витрина аптеки.

Соседний дом, окруженный горящими фонарями сквера, казался мрачным черным кубом, и все, в том числе и Кемаль, продолжали жить так, словно никакая девушка не умерла в этом темном доме страшной неожиданной смертью.

Из-за двери Айше слышались голоса и что-то похожее на плач, но слов разобрать было невозможно. Голоса были женские. Кемаль секунду поколебался: позвонить ли немедленно и прервать эту, возможно, тяжелую для ее участниц сцену, или постоять и послушать, получив, может быть, полезные сведения. Мужчина в нем быстро взял верх над профессионалом, и, уже нажимая кнопку звонка, он успел подумать: «Я понял, почему ничего не понял!», – и усмехнуться собственной неуклюжей формулировке.

А понял он, что за дверью говорят по-английски.

– Добрый вечер, господин Кемаль, – кажется, она обрадовалась его приходу. Видно было, что плакала не она. – О, вы действительно принесли торт? Спасибо. У меня Катя, она… немного расстроена, и мы сейчас будем пить чай с вашим тортом. Проходите.

Кемаль надел тапочки и вошел в голубой сумрак гостиной.

Русская соседка сидела в кресле и приветственно улыбнулась новому гостю, но следы слез и волнения были так заметны на ее лице, что улыбка не могла бы никого обмануть. Но Катя, похоже, не намеревалась обманывать:

– Извините, сейчас я приведу себя в порядок. Айше сказала, что вы что-то принесли, да? Я не поняла что… вот это? – она указала на коробочку, которую Кемаль бережно держал в руке. Он не то что забыл о своей голубой розе, но не знал, удобно ли дарить ее при посторонних, и так и вошел с ней в гостиную, не показав Айше.

– Нет, Айше имела в виду не это, а торт. Я принес торт к чаю, – медленно подбирая английские слова, ответил он.

– А это что? Ой, я, наверно, невежливо поступаю? Это какая-нибудь улика? Муж считает, что я до неприличия любопытна. Он всегда говорит: “Curiosity killed the cat”* . А у нас по-русски знаете, как говорят? Не про кошку, а про любопытную женщину: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Варвара – это имя такое, как… Барби, Барбара.

Кемаль видел, что пустая болтовня ей помогает. И хотя сначала он был разочарован, что застал Айше не одну, сейчас он с удовольствием стал поддерживать разговор с молодой женщиной, почувствовав себя свободно и раскованно, потому что присутствие Кати исключало возможность каких-то слишком сложных диалогов с Айше.

– Нет, это не улика. Это голубая роза, – он осторожно приоткрыл коробочку. – Вот… попалась случайно… А вы с мужем всегда говорите по-английски? Вам обоим, наверное, трудно?

– Теперь мы с ним вообще ни на каком языке разговаривать не будем! Хватит с меня ваших сумасшедших турецких нравов! Ой, Айше, иди скорее сюда! Смотри, какая прелесть! Очень красиво! Где вы это взяли?

Айше почти вбежала в комнату с огромным ножом в руке.