Книга Адские каникулы - Алиса Дорн

Он и в Аду умудрялся работать.

– Я все еще планирую туда вернуться, – напомнил он, распахивая передо мной дверь. – Прошу.

В пустом купе Диз устроился в кресле (хотелось бы сказать «у окна», но окна тут не предусматривались) подальше от прохода – и тут же уткнулся в экран смартфона. Я посмотрела на сосредоточенный профиль и тихо устроилась рядом. Мне бы его хладнокровие. Может быть, дело было в Огне, все еще отдававшем сладкой ломотой в теле. Может, в его «Знаешь, тот чувак, который вывел нас, – умрет. Мой отец вообще часто убивает, когда злится. Мне ничего не грозит, не переживай, но насчет тебя…» Может, во всем сразу. Не отвлекаясь от переписки, Диз заставил меня расцепить руки и положил одну на подлокотник между нами, накрыв своей. Как он вообще мог оставаться таким спокойным? На секунду отвлекшись от тревоги, я заметила быстрый взгляд в мою сторону. До того он так же оценивающе смотрел на Тану. Беспокойство – насколько он способен его ощущать.

– Я в порядке.

– Ты определенно не в порядке.

Ладно, небольшая ложь. Я была очень далека от любого намека на порядок. Я паниковала. А потому перегнулась через сиденье и поцеловала Диза.

Каждый отвлекается от проблем, как может.

Жаль, не все были согласны с моими методами.

– Это не ты. Это Огонь, – попытался убедить меня Диз, отстраняясь, – и когда он уйдет, ты об этом еще пожалеешь.

Много он понимал про влюбленных девушек.

Руку что-то кольнуло. Опустив глаза, я обнаружила серую ладонь, сжимавшую мою; смешно, какой крошечной она казалась по сравнению с его. Длинные пальцы с нечеловеческим количеством фаланг переплетались с моими. Острые когти впивались в кожу – достаточно, чтобы порезать, но не настолько сильно, чтобы выступила кровь.

Поднимая на него глаза, я уже знала, что увижу.

Пыльного оттенка кожу. Неправильные черты лица, будто нарисованный кем-то недобрый шарж на человека. Глубоко запавшие серые глаза. Вытянув руку, я провела пальцами по щеке. Повторила абрис скулы, словно знакомясь заново.

На этот раз мне не было страшно. Рядом со мной сидел Диз. Все тот же заносчивый, занудный, временами совершенно невыносимый Диз. А внешность…

– Я о многом жалею. И о многом пожалею, – сообщила я, наклоняясь к нему. – Но не об этом.

Глупости все это – сказки о светлых помыслами принцессах, которые спокойно наблюдают за тем, как по утрам их супруг казнит перед дворцом невинных. О возвышенных девах, которых не смущает, что их возлюбленный вампир каждую ночь поджидает новую жертву. Противоположности притягиваются, но не настолько. Чтобы любить монстра, нужно самой быть монстром.

Диз выглядел чудовищем, я им была. Эгоистичным, способным променять чужие жизни на свою чудовищем. Таким же, как он, – если не хуже.

На этот раз он ответил. Клыки чуть царапнули губу, и я почувствовала пальцы – уже человеческие – у себя в волосах. Снова он целовал меня с той знакомой мягкостью, граничащей с осторожностью. Будто перед ним не человек, а огонек свечи; только дунь, и погаснет. Нет уж. Я не фарфоровая статуэтка, не бабочка, чьи крылья страшно помять. Обычная девушка из плоти и крови. Перебравшись через подлокотник, я пересела к нему на колени и обняла за шею.

– Почему? – спросил он, улучив момент между поцелуями.

Зеленые глаза пытливо смотрели на меня – слишком близко, чтобы можно было сделать вид, что я ничего не заметила. Заканчивать вопрос он не собирался; но я в этом и не нуждалась.

Потому что я помнила его слова. Он не верил в любовь, не хотел, чтобы в него влюблялись. Пусть. Но он верил в отношения – между теми, кто принимает другого таким, какой он есть.

Все или ничего. Только так.

Значит, все. Ничего я уже пробовала. В течение нескольких долгих месяцев. Не получилось. А влюбленность… Я не буду досаждать ему чувствами. Не стану требовать того, чего он дать не сможет.

– Только не делай вид, что не ожидал такой реакции, – проворчала я, все-таки не выдерживая и отводя взгляд. – У тебя ведь пунктик. Ты чуть ли не с самого начала открываешь мне глаза на правду. В том числе на ту, что касается тебя. Думаешь, я теперь вдруг испугаюсь?

«Ад прекрасен и уродлив одновременно, – сказал Диз в одну из ночей. – Но он не покажет тебе последнего, пока не будет уверен, что ты уже никуда от него не денешься».

Не только Ад был таким. Диз выбрал ту же тактику. Четко дозированная правда. Ровно столько, чтобы я впечатлилась и осознала. Но не больше, чтобы меня не прогнать.

– Я был готов поступиться этим принципом, – заметил он.

В ночь Самайна. Когда велел мне не оборачиваться. Тогда было слишком рано, я еще не привыкла и не привязалась так к нему. И, увидев его таким, сбежала. Но если бы все случилось иначе, когда-нибудь он бы все равно показал. Это же Диз.

– Раньше, – он аккуратно заправил мне за ухо челку.

Когда?

– Ты спрашивала, о какой услуге можно меня попросить.

Разве? Я уже не помнила.

Пальцами другой руки он неспешно выводил узоры у меня на бедре. Я ерзнула.

– Лучше ответь на такой вопрос. Я что, всегда должна делать первый шаг сама?

Не то чтобы это сильно смущало (ладно, хотя бы с собой следовало быть откровенной: смущало), но я все-таки была девушкой. Девушке первой приставать вроде как неприлично.

– Тебе всегда будет тяжелее. Справедливо, если выбор будет за тобой.

И понять бы еще, о чем он говорил. Но, как всегда, создавалось впечатление, что мы беседовали о разных вещах. Плевать. Если выберемся – узнаю. А если нет… Я снова наклонилась к нему, стараясь не думать, что ждет нас впереди. Но он отстранился.

– Нам сейчас выходить.

Поезд, походивший на серебристую пулю, высадил нас на окраине городка. На минуту завис сантиметрах в тридцати над поверхностью и умчался дальше, оставив лишь воспоминания о размытом силуэте на фоне бордового неба. Проводив взглядом «Гончую», как ее назвал Диз, я обернулась. Это место мало походило на Дис. Его будто перенесли с немецкой гравюры. Четырехэтажные фахверковые домики, выложенная кругляшками брусчатки мостовая, главная площадь с фонтаном, красные пятна цветущей герани на подоконниках. Странная панорама для Ада. Но ведь и Ад мне попался не самый традиционный.

Отчего-то стало не по себе. Нельзя сказать, что тут было безлюдно. На скамейке у одного из домов сидел замотанный в теплое кашне мужчина, механическим жестом встряхивая перед собой развернутую газету. У фонтана кавалер пытался преподнести своей даме розу: делал шаг вперед, протягивал цветок и отступал, прежде чем девушка в кринолине и широкополой шляпе успевала взять его. Снова делал шаг вперед, но что-то удерживало его, и он отодвигался за секунду до того, как их пальцы смыкались на стебле. Его собеседница тоже никак не успевала, так и вынужденная застрять в этом бесконечном танце. И все это молча, в гнетущей тишине, прерываемой лишь железным скрипом.