Книга Безумие - Елена Крюкова

Разве ты не знаешь, что у тебя под подушкой? Ведь скоро Новый год. Ты должна знать.

Ты должен это видеть. Свой подарок.

А кто мне его подарил? А время, оно все может. То, чего не можем мы.

Смотри, у тебя под матрацем что! Стекляшка. Это кусочек от гермошлема Юрия Гагарина. Кто такой Гагарин! Я забыл! Это человек, он впервые в космос полетел. Он и сейчас там летает. На Землю вернулась лишь его оболочка. А сам он остался там. В небе. Ой как сверкает! Зажми в кулаке крепче. Это волшебная стекляшка. Береги ее. Загадай желание.

Милая, ну-ка дай-ка я сюда залезу… так, стоп, хорошо. Тебе не больно? Мышцы после тока болят. Ничего, пройдет. Все до свадьбы заживет. А свадьба когда? А вот видишь, что у меня на ладони! Что? Комсомольский значок Вали Терешковой! А когда она тебе его подарила? Или ты его у нее украла? Она… просто уронила… потеряла… и я – подобрала… и спрятала…

А Валя Терешкова тебе нравится? Очень. У нее такие густые волосы! У нее лицо как из мрамора! Она летала между звезд! Я тоже летаю между звезд. И ничего. Только об этой цаце Терешковой все говорят-говорят, квохчут-квохчут. И никто не знает, что я… тоже…

Ступала тихо. Мягко: на носок, потом на пятку. Улыбалась, если оступалась. Прижимала палец ко рту, как та строгая женщина в красном платке с плаката. Молчи! Тише! Куда лезешь? Да никуда! Тебе под матрац. Там лежит… вот, видишь что? Капроновая белая роза. А знаешь откуда? С пачки Галины Улановой. Она танцевала Жизель! И Жизель сошла с ума! Как ты! Как я… И потеряла… эту розу… А я подобрала. Она упала рядом с оркестровой ямой. Такая сиротливая лежала. Я подняла ее, положила на ладонь и погладила. А потом, когда ты спала, незаметно к твоей койке подкралась и тебе под матрац сунула.

Спасибо… какая красивая…

Тс-с-с-с… тихо… Лежи тихо. Тебе не будет больно. Я вытащу у тебя из-под головы сокровище. Ты в обморок упадешь. Галстук-бабочка! Черный! Атласный! Чей это? А угадай! Ни за что не догадаешься! Поля Робсона! Черная рожа, сияющий голос! Он поет о Ленине. Поет о победе коммунизма. Поет о всемирном счастье. Держи! На счастье!

Кто это! Брысь! Брысь! Тихо, это я. Твоя душа. Ты тело, а я душа. Я брожу по ночам. Я вынимаю из вас драгоценности. Из вашего времени. Из нашей боли.

Вынь мне колечко с рубином! А мне – пудреницу с розовой рисовой пудрой! А мне – голубя живого, белого! Хочу в небо запустить! А мне, а мне – чекушку… плохо без нее, сердце давит…

Тихо. Гляди. Не ослепни. Это – золотая медаль. Чья? Твоя! Ты чемпион. Ты выиграл этот забег. А вот, стой-ка, чуть привстань, вытащу… это твои беговые коньки. Ой, тут один конек! Ну да, второй на стадионе. На льду. Ты потерял. Развязал шнурки, один взял, другой оставил. Вот, хоть один нашла. Дай медаль на грудь повешу. Она на синей атласной ленточке.

Догнать и перегнать! Мы уже всех обогнали. Мчим вперед. Нас не догонит никто. У нас деревенские печи в трещинах от потолка до пола, а бани топятся по-черному, но мы впереди.

А это что? Как сверкает! Да это просто игрушка. Елочная. Просто шар. Круглый китайский фонарик. Розовое солнце. Среди черных колючих ветвей так ярко горит. А как же я его не раздавил? Я ж на нем лежал! Он у меня… прямо под ухом был! А ты вытащила. Врешь ты все! Ты в руке его держала! За спиной! А потом вынула.

Как сияет… как пылает… Можно, я его поцелую?

Драгоценности вытаскивала из-под подушек. Они оживали. Мерцали и шевелились. Больные дивились на них, гладили, как котят. Что за мусор! Нянечка, это не мусор. Милая Анна Ивановна, и у вас в кармане что-то лежит! Оп! Господи прости, что это?! А это машинка. Ребенку по полу катать. Ж-ж-ж-ж-ж-ж! Держите-ка! Крепко! Ваш сынок дома, и он жив, и вы молодая, и всех этих лет не было, и больницы тоже нет и не было. Как он обрадуется машинке! Это «Волга»! Горьковского автозавода!

Мусор, золотые нити. Лазурный, изумрудный елочный дождь. Театральные билеты. Билеты в кино, на любимый фильм, сто раз ходила. Карманные фонарики. Перочинные ножики. Рогатки: не стреляй в воробьев, они тебя заклюют насмерть.

Мусор. Разбитые линзы. Треснувшие пополам лупы. Пыльный старый янтарь. Намертво склеенные снежинки в сахарных блестках. Старые вскрытые конверты, и старые желтые письма в них. Коричневый почерк: кровью люди писали.

Мусор, ставший драгоценностью. Подарок, превращенный в мусор. Все сожгут, а тебя не сожгут, старый бинокль! Далеко, под краснобархатными складками, поют кантату. Или ораторию. Люди раскрывают рты. Им за это заплатят. Деньги, вы тоже мусор, и еще какой: вас зарабатываешь, а вы сгораете без следа, без кучки пепла.

Мусор. В истрепанной картонной коробке. Пустые шприцы, иглы лежат отдельно, вата в уголке. Спирт весь высох в давно открытом пузырьке. Налей туда духи! Налей «Красной Москвы», зеленый, как старая жаба, одеколон «Шипр»! И от души подушись. И тогда тебя не ударят током. И не бросят под инсулин. Тебе дадут шоколадку. Ты съешь ее. Не выбрасывай фольгу. Ты завернешь в ее живое серебро еловую шишку, и мы с тобой повесим ее на самую верхушку елки!

Повесим. Повесим.

Мусор. Карманное зеркальце со сломанной крышкой. Крышки нет. Потерялась во вьюге. Посмотрись в него! Видишь, какой ты веселый? Здоровый? Счастливый? Все тебе наврали, что ты больной. Никакой ты не больной. И ты не в больнице. Не за решетками. Ты свободный.

Я – свободный?!

Да. Ты – свободный.

Больные передаривали друг другу драгоценный мусор: ленточки, обрывки салфеток, осколки зеркал. Больные доверчиво и любовно прятали их под подушки: чайные гнутые ложки, дырявые носовые платки. Нежно, в ночи, когда никто не видит, гладили сложенные вчетверо газетные листы. Прижимались губами к сломанным расческам.

Больные передаривали драгоценности нянечкам и санитарам. Протягивали их на ладони врачам: полюбуйтесь! А то и возьмите! Дарю от чистого сердца! Врачи брали черные пыльные шнурки от ботинок и золотые звезды, отодранные с погон.

И врачи не знали, что это шнурки от ботинок Гагарина и звездочки с погон Титова.

Санитарки и санитары, ухмыляясь, прятали мусор в карманы. Однажды грубый санитар Жук взял да и выбросил авторучку без чернил в открытую форточку – палату как раз проветривали, – так больной такую истерику устроил! Валиума в беднягу вкатили целый литр. К койке привязали не жгутами – ремнями, так бился.

Врачи шептали, видя чудесный мусор в руках у больных: соглашайтесь, со всем соглашайтесь, берите, прячьте, благодарите, делайте вид.

И все делали вид.

И больные – счастливы были.

А то ночами друг у друга похищали Манитины драгоценности. Слонялись тенями. Склонялись над спящими. Заползали рукой под подушку. Отгибали матрац. Ой! Нет ничего! Что ты шаришь тут у меня?! Сгинь, пропади!

А сам больной в руке сжимал загодя спрятанную, спасенную радость: кормушку для аквариумных рыбок, мельхиоровый поршень от шприца, объектив от фотоаппарата «Зенит». Этих рыбок кормила Жаклин Кеннеди. Этим шприцем делали уколы Анне Маньяни. Этим объективом снимали Михаила Жарова.