Книга Далекий след императора - Юрий Торубаров

— Где он?

Осип усмехнулся:

— Ты много бы дал, чтобы об етом узнать, не узнаешь!

— Мне не надо узнавать. А вот твой прусс — предатель. Он предал интересы города. Тож будешь защищать?

— Я етого не слыхивал. И те советую об етом молчать. Хто подтвердит твои надуманные бредни? Иль ты хоть, чтоб князь Иван стал разбираться? Ты хоть оскорбить великого князя? Вспомни, как вы уже раз ползали перед ним.

— Не вы, а мы, — вставил Фёдор, показывая тем самым, что тот был с ними.

Но Осип не обратил на это внимания и продолжил:

— Я думаю, на этот раз етим не ограничиться. Так что советую: Егора отпустить, а о Камбиле... забыть.

Осип поднялся и неторопливо направился к двери.

Оставшись один, Фёдор схватился за голову: «Как ни крути, Осип прав. Чё-то ране я об етом не подумал? Тронь этого Егора или прусса... и тогда беда». Посадник не находил себе места. Сколько он ни метался по посаднической, ничего хорошего придумать не мог. Так и ушёл домой, говоря, что утро вечера мудреней.

Но и утром Фёдор так ни на что и не решился. Да и посоветоваться было не с кем. Как на грех, никто не приходил. Фёдор уже думал сам съездить к кому-либо из бояр, как в дверях показалась голова Григория Ляпы.

— Заходи! — обрадовался Фёдор.

Ляпа зашёл. Его лицо так и лоснилось от довольства.

— Чему рад? — грубовато спросил посадник.

— Да... русские закупили у мня всю соль, а сами уходють.

— Как уходють? — подскочил Фёдор.

— А так! Войска возвращаются к себе.

— Подожди! — крикнул Фёдор и выскочил из помещения.

«А чё же князь ничего не сказал?» — зло подумав Фёдор и неторопливо пошёл дальше.

Но тут подбежал к нему служка.

— Тя ждёт князь Иван!

— Вот те раз! — вырвалось у посадника.

Когда запыхавшийся посадник подбежал к дому, то увидел там множество всадников. Кто-то узнал его и не без издёвки крикнул:

— Беги, посадник, к себе... А то князь рассердится.

Проводил за околицу князя, который объяснил причину своего ухода:

— Магнус Орешек взял. Сейчас проливать лишнюю кровь мы не будем. Что дальше делать, зима покажет.

Фёдор возвращался к себе, а в голове стучало: «Магнус взял Орешек. Значит, скоро объявится Оницифер. Русские ушли, Оницифера нет. Надо судить! Скорее надо судить!» Весь день у него прошёл комом. Кто-то спросил его:

— Ни завтра ли будем судить?

— Нет! Нет! — отчего-то замахал он руками.

Всю ночь Фёдор Данилович не мог заснуть. Только под утро он немного урвал ото сна. Но в посадничество явился бодрым, уверенным в себе. Он всё же не решился на этот шаг. На всякий случай решил привлечь на свою сторону ещё часть населения. Для этого приказал разыскать Ивана Крутилу, долго с ним о чём-то разговаривал. Иван вышел от него с довольным видом. И вскоре по Новгороду побежала молва, мол, посадник нянчится с убийцами.

Вскоре собралась изрядная толпа молодцов, которые стали орать:

— Под топор убийцу! Под топор убийцу!

Зная, что у Егора остались сторонники в городе, он приказал усилить охрану темницы. Как раз в это время разведать обстановку подъехал Камбила. Увидев, какая подошла охрана, его сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Не щадя лошадь, он помчался к хоромам Осипа. Боярин оказался на месте.

Услышав рассказ Камбилы, Осип нервно защёлкал пальцами.

— Ты знаешь, мы, похоже, бессильны. Ето он осмелился с уходом князя Ивана. Он знал, что я мог ему пожаловаться.

— Что же делать? — голос Камбилы звучал трагически.

— Я тебе вновь предлагаю немедля скрыться. Теперь мы Егору ничем помочь не можем. Не пойдём же войной на Новгород.

Камбила вскочил и заходил туда-сюда.

— Сядь, сядь, успокойся, — тихо сказал Осип, — предлагаю поехать со мной. Мне тоже лучше быть сегодня подальше от них. А то заметут как защитника Егора.

— Это так серьёзно? — Камбила остановился напротив его.

— Такими словами не шутят.

— Я, если ты не возражаешь, отправлю с тобой жену, детей.

— Не боишься? — спросил и засмеялся.

— Боярин, сейчас не до смеха. А если мы найдём батюшку? — Камбила подвинул сиделец и уселся напротив.

Осип посмотрел на него и ответил:

— Ты думаешь, я так время проводил? В тех дебрях его разыскать — лехче налима руками поймать.

Камбила нервно тёр колени и бормотал:

— Ну что же, что можно сделать? Может, дать денег. А? — он пытливо посмотрел на боярина.

Тот усмехнулся:

— Кому? Посаднику? Сейчас ему нельзя брать никаких денег, — боярин закинул ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. — Это он растравил новгородцев.

— Как же так? — Камбила ударил по столу кулаком. — Человек не виноват, а его хотят казнить.

— Слушай, боярин, дело Егора не в его вине.

— А в чём? — Камбила привстал.

— А в том, что Егора могут выбрать посадником.

— Егора? Посадником? — он плюхнулся на сиделец. — Вот ето да!

— А что? Парень он здравый, — он расстегнул на кафтане верхние пуговицы, — чуть королишку шведского не пленил, голова у его работает. Люди-то ето видють. Вот Фёдор и боится.

Камбила смотрел на Осипа, как будто впервые видел.

— Чем ты удивлён? А разве у вас не так? Разве там, у вас, брат не поднимал руку на брата?

— Было, — уныло произнёс Камбила.

— Вот видишь. Знаешь, у нас говорят: утро вечера мудренее. У меня заночуешь аль домой пойдёшь?

— Домой.

— Тогда мои люди тебя проводят. Ей! — крикнул он.

В дверях показался какой-то мужик.

— Пётр, — обратился Осип к вошедшему, — собери человек двадцать мужиков, чтобы проводили гостя. Да шли не с пустыми руками.

Перед уходом, когда прощались, Осип напомнил:

— Жене скажи, пусть собирается.

Камбила покосился на него, кивнул на прощание и пошёл к выходу. Осип только покачал головой, глядя вслед уходящему.

Посадник решился и пришёл в этот день раньше обычного. Он был в чёрном одеянии. Как же, сегодня он будет вершить важное дело: судить убийцу, где мера наказания — смерть.

Под утро, когда едва забрезжил рассвет, у темницы появился человек. Непонятный головной убор закрывал голову до глаз. Чёрный длинный плащ с большим воротником скрывал его лицо. Прячась за углом, он терпеливо ожидал, когда кто-нибудь выйдет. Идти вовнутрь он опасался: вдруг там посадничья стража? Его терпение было вознаграждено. Он увидел важного усатого стражника и, приняв его за старшего, тихонько вышел из укрытия и подошёл к нему.