Книга Кровавая осень - Брайан Макклеллан

– А Таниэль? Девушка? Где они? Рассказывай скорей, сукин сын!

– Таниэль жив. И Влора, и Норрин. Остальных мы потеряли, когда попали в засаду.

– А дикарка?

– Никаких следов Ка-Поэль. Когда я уезжал, мы все еще не поймали ни одного Избранного.

– Тогда что ты здесь делаешь?

Неужели Таниэль гнался за кезанскими Избранными до самого Будвила и теперь тайно пробрался в город? Или его схватили кезанские патрули? С каждой секундой неизвестности Тамас волновался все сильнее.

– Тебе лучше сесть, – посоветовал Гэврил.

– Проклятье, я сяду, когда сам захочу!

– Кез не нарушал перемирия. Это сделали переодетые бруданцы.

Тамас доковылял до стула и тяжело опустился на него.

– Нет, – задыхаясь, выдавил он.

– Боюсь, что именно так. Мы захватили в плен двух гренадеров. Представь себе, как мы удивились, когда узнали, что они не понимают ни слова по-кезански. К тому же они направились не на юг, а на север, сделав крюк, чтобы избежать встречи с нашими солдатами по дороге в Адопест. Влора и Таниэль идут по их следу, но мы подозреваем, что они хотят добраться до бруданской армии. С тобой все в порядке?

Тамас с раскрытым ртом уставился на своего шурина. Как это могло случиться? Его провели, как последнего дурака. Кезанцы не нарушали перемирия. Это сделал он сам. Ослепленный гневом, он не отвечал на просьбы Ипилла о новой встрече и отправлял назад кезанских гонцов.

Он стал слишком стар для всего этого. Слишком горд, слишком вспыльчив. Он и раньше совершал ошибки – даже самый лучший полководец их совершает, – но не такие ужасные, как эта.

– Ты не мог этого знать, – тихо произнес Гэврил.

– Нет. – Тамас невесело усмехнулся. – Я превратился в того, кого всю жизнь презирал. Разве я не поджигатель войны, Гэврил? Еще один диктатор с огромной армией и жаждой мести. Ты ведь знаешь, на что было похоже Девятиземье до пришествия Кресимира. Всего лишь поле боя для враждующих между собой полководцев.

– Теперь все совсем не так.

– Я вижу картину будущего, – продолжал Тамас. – Революции разойдутся по всем странам, и люди свергнут с престолов прежних монархов. Затем самые сильные из вождей объявят себя богами или святыми и станут властелинами новых маленьких королевств. Люди будут умирать миллионами, и все успехи, которых достиг наш мир за последнюю тысячу лет, затеряются в пыли веков. И все это из-за меня.

Тамас поднес руку к глазам и посмотрел на свои дрожащие пальцы.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь свои заслуги.

Проплывшее перед глазами Тамаса видение исчезло, и он почувствовал себя старше самого времени. Каждый мускул его тела стонал от боли, каждая кость вспомнила былые переломы и ушибы.

Грохот пушек вернул фельдмаршала к действительности.

– Ты ранен?

Гэврил посмотрел на окровавленный рукав мундира:

– Всего лишь царапина. Я зашил ее перед отъездом.

– Нужно наложить швы заново. Они выглядят так, словно их сделала слепая обезьяна.

– Пару раз я ткнул не туда, но швы ровные, а рана чистая. Не забывай, что за свою жизнь я провел в седле намного больше времени, чем ты.

– В основном убегая от ревнивых мужей.

– Кое-кто из них действительно был опасен. Ох, чуть не забыл. Деливцы остановили главные силы кезанской армии, но ночью я проскакал мимо колонны, марширующей к вам.

– Кезанцы?

– Да. Они опасаются атаки деливцев. Их не больше нескольких тысяч, но этого хватит, чтобы поставить вас в трудное положение.

– Далеко отсюда?

– Пара часов ходьбы.

– Мог бы сказать об этом и раньше.

– У меня была тяжелая ночь. – Гэврил зевнул.

– Ты что-нибудь слышал об Олеме?

– Нет. А должен был?

– Он преследует кезанскую кавалерию, оказавшуюся к северу от нас. Ладно, забудь об этом. Андрийя! – позвал Тамас.

Пороховой маг просунул голову в палатку:

– Сэр?

– Скажи Арбору, чтобы ждал гостей с тыла. У него есть сорок пять минут до начала штурма, а у нас будет время только на одну попытку.

– Да, сэр!

С легкомысленным, как у школьника, видом Андрийя бросился искать Арбора.

– У того парня не все в порядке с головой, – заметил Гэврил.

– Ты же знаешь, он из числа тех, кого спасла Эрика. За год до того как…

– Это не объясняет, почему он с ног до головы измазан кровью.

– Ему нравится убивать своих бывших соотечественников. Возможно, слишком нравится, но такие люди тоже нужны. Например, он один из немногих, кому я доверил бы расчищать мне дорогу, когда мы полезем на эти стены.

Гэврил осторожно коснулся раны на плече.

– Не думаю, что тебе необходимо участвовать в штурме, – заявил он.

– Я всегда сам водил людей на приступ.

– Но ты уже не молод.

– Без тебя знаю, – покачал головой Тамас. – Некоторые любят командовать издали. Я предпочитаю находиться на передовой.

– Достаточно одной шальной пули. Или удара штыком.

– Прежде меня это не останавливало.

– А если твое везение кончится?

– Возможно, оно кончится сегодня. А возможно, никогда. – Тамас протянул руку шурину. – Помоги мне встать. Я должен убить еще одного короля.

– Мне казалось, ты собирался взять его в плен, – удивился Гэврил, дернув фельдмаршала за руку.

Тамас недовольно скривился:

– Именно этого я и хочу. Но боюсь, что это только пустые мечты. Я догоню тебя через минуту.

Как только Гэврил ушел, Тамас наклонился, уперся руками в колени и сделал несколько глубоких вздохов. Он совершил ужасную ошибку. Оглядываясь назад, фельдмаршал мог сказать, что их за эту недолгую войну накопилось слишком много. Он доверял не тем людям, неверно рассчитывал время. Эта ошибка должна стать последней. Когда все закончится, он сложит оружие и уйдет в отставку. Иначе все, за что он боролся, окажется напрасным, и рано или поздно его видения станут реальностью.

Фельдмаршал выпрямился, поправил шпагу на поясе, проверил, достаточно ли патронов в карманах, и вышел из палатки на солнечный свет.

Пора было начинать.

40

Допросив работников кухни, Адамат выяснил две важные вещи.

Во-первых, охрана Рикарда оказалась далеко не такой надежной, как он сам утверждал. Во-вторых, взрывчатое масло две недели назад оставил в шкафу с серебряной посудой человек по имени Денин из Родигаса. Он сказал посудомойке, что это бутылки с водкой, доставленной из-за границы на день рождения Рикарда, и дал ей пятьдесят кран, чтобы она не проболталась об этом «сюрпризе».