Книга Французская защита - Анатолий Арамисов

— На каких условиях?

Бурей хитро прищурился и ответил вопросом на вопрос:

— А ты разве не знаешь?

Одинцов задумчиво посмотрел поверх головы пожилого гроссмейстера, словно там кто-то подсказывал ему ответ.

Яша с недоумением обернулся.

За последним столиком сидели две молодые девушки и о чем-то увлеченно спорили.

Бурей прислушался.

— Так ты подай на него в суд! — возмущалась Ирка. — Где это видано, чтобы при живой жене муж приводил в дом любовниц! Здесь по закону можно добиться развода в таком случае! И раздела имущества!

— Да как я подам? — кипятилась Любка. — У меня же денег — ни копья! Кредитную карточку не дает, где я их возьму?

— Да заведи любовника! Ты что, себя на помойке нашла? Сколько раз видела, как на тебя мужики пялятся! И заговаривают с тобой! А ты как всегда — в кусты!

— Не могу я так, — с горечью произнесла русская, — я все ж замужняя…

— Ну и дура! Вот, смотри! — блондинка кивнула в сторону шумного столика красноярцев. — Какие парни гуляют! Подошла, попросила прикурить, и познакомилась!

— Да ну их! С такими сразу в постель в первую же ночь надо… Не могу я так, — повторила Любка.

По лицу Яши разлилась ухмылка:

— Наши… Сколько я видел их здесь! И у всех почти одна и та же история.

— Какая история? — переспросил Одинцов.

— Выскочат замуж за первого попавшего французика, думают, счастье ухватили большое. А потом плачут, страдают и жалуются друг другу, что ошиблись. Как правило, не знают законов страны, своих прав, и становятся просто бесплатной домашней прислугой. С дополнительными секс-услугами…

И Бурей тихо засмеялся, обнажив прокуренные зубы.

— Так. Что я должен знать, на каких условиях? — вернулся к начатой теме Одинцов.

— Общепринятая норма такая: секунданты получают определенный процент от приза по окончании матча. Обычно десять. Но я готов с тобой работать и за пять.

— Почему?

— Уж больно ты мне нравишься, Одинцов! — хитро прищурился Яков. — Твоя манера игры и вообще… — засаленный рукав сделал в воздухе замысловатое движение, — мы же с тобой земляки, как никак!

Виктор чуть поморщился.

Он не любил эмигрантов, которые вспоминают свою Родину добрым словом только тогда, когда им это выгодно.

— Я подумаю, хорошо? И потом позвоню.

— Конечно! Вот мои координаты! — Бурей проворно сунул руку во внутренний карман и достал визитку. — Когда ждать ответа?

— На этой неделе. До свидания! — и Одинцов вернулся к своему столику в глубине ресторана Le Komarov.

— Если ты считаешь, что это необходимо, то надо соглашаться! — Симона, подперев ладонью подбородок, задумчиво смотрела на Виктора. Они только что вернулись с вечеринки домой, и Одинцов рассказал ей про предложение Бурея.

— Понимаешь, присутствие квалифицированных помощников всегда являлось нормой. А если игрок в одиночку сражается против целого штаба противника по матчу на первенство мира, — это выглядит очень подозрительно…

— Я понимаю. Но ты хорошо знаешь этого Яшу? — спросила девушка.

— Да я, в принципе, ни с кем хорошо не знаком из игроков. Так… обычно перебрасываемся несколькими словами на турнирах и всё. Шахматисты, как правило, — очень эгоистичный народ, одни индивидуальности кругом. Почти каждый считает себя лучше других… Уж такова наша планида, так сказать.

— Понятно, — тихо засмеялась Симона, — и ты тоже ведь эгоист еще тот!

— Почему это? — удивленно посмотрел на нее Виктор.

— А потому! — кокетливый наклон головы в сторону.

— Не понял… — растерянно произнес мужчина.

— А ты подумай!

Одинцов молча смотрел в смеющиеся глаза подруги.

— Ну, подумал. Не вижу себя эгоистом. Теперь твоя очередь рассказывать, в чем дело?

— А вот скажи ты, мой милый, когда в последний раз признавался мне в любви? — озорные искорки прыгали в глазах красавицы.

Виктор ошеломленно провел пятерней по волосам, откидывая белокурые пряди назад.

— Ну… недели две назад, — неуверенно произнес он, — а что?

— А то, что женщина любит, когда это ей говорят ежедневно! — Симона резко встала из-за кухонного стола и, ловко увернувшись от рук мужчины, быстро прошла в гостиную.

— Понятно! — рассмеялся Виктор. — Прости, дорогая, я с этим матчем совсем выбился из колеи. Про всё забыл. Ну, куда же ты!? Постой, я буду объясняться с тобой!

Смех. Тихий шепот. Шелест одежды. Приглушенные восклицания счастливой Симоны.

— А ты, видимо, на самом деле очень неплох в постели… — задумчиво прошептала Женевьева, снимая наушники, — ничего, скоро будешь признаваться и мне в любви. Как миленький! Иначе…

Спустя два дня Виктор набрал номер Якова Бурея.

— Алло! Это Одинцов. Я согласен. Приезжайте в ресторан на Saint Lazare во вторник вечером. К десяти. Там и обговорим все условия.

Владимир Быстрицкий уже вторую неделю ежедневно навещал ресторан Комарова. К подобным посетителям здесь давно привыкли. Люди, обнаружив в Париже маленький островок, чем-то напоминавший им Россию, часто приходили сюда. Просто посидеть, почитать газету за чашкой кофе или бокалом пива, поговорить на родном языке, послушать других. Мужчина был мрачен.

Он ни на йоту не продвинулся в своем тайном задании. Подслушивающие жучки, которые он прилепил к столам, где обычно располагалась команда Жоржа Гиршманна, не дали результатов. Слушая записи в своем гостиничном номере, бывший кагэбист тихо матерился: многие слова заглушал визгливый цыганский оркестр.

Обычная праздная болтовня, ничего существенного. Владимир понимал, что шансов найти какой либо компромат на претендента ничтожно мал. Задушевная беседа с бывшей женой шахматиста — Лизой, которую он организовал в Москве перед вылетом в Париж, — также закончилась «пшиком». Та лишь злобно бубнила, какой Одинцов негодяй, что бросил ее с дочкой в тот момент, как стал хорошо играть и зарабатывать большие деньги.

Между тем чемпион мира названивал раз в три дня, требуя краткого отчета. Майор отделывался общими фразами, что приводило его шефа в дикую ярость.

— Кто на него работает! Узнай и проследи! Не может быть, чтобы из этой захудалой команды Гиршманна могли оказывать ему существенную помощь!! Наверняка в матче с Леконтом какая то сволочь натаскивала его в дебютном отношении! Слишком грамотно и быстро он разыгрывал схемы! Понял??

— Понял, — хмуро отвечал Быстрицкий. — Постараюсь выяснить.

Он сам когда то увлекался игрой, дошел до кандидата в мастера, но служба в контрразведке отнимала все время, и он забросил шахматы.