Книга Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов

Финал моей министерской карьеры пришелся как раз на пик профессиональной квалификации. У меня была абсолютная внутренняя уверенность в незыблемости своих позиций, в силу чего я не предпринимал никаких действий, чтобы сохранить должность, полагаясь на то, что новое руководство в своих кадровых решениях будет исходить из интересов порученного дела. Это оказалось совсем не так.

Тут я ясно понял, что легкость такого немотивированного увольнения связана с тем, что вошел я в систему государственной власти как одиночка и так в ней и остался без команды и какой-либо поддержки. В романтический период начала реформ это было возможно. Сейчас все изменилось радикально. Как правило, руководитель принадлежит к какому-нибудь клану, землячеству или промышленно-финансовой группе. Он занимает в структуре определенное место, выполняет нужные функции и пользуется серьезной системной поддержкой.

Думаю, что при желании я тоже мог к кому-то примкнуть. Однако по характеру я склонен к независимости. К примеру, мне много раз настойчиво предлагали стать членом различных академий. Но я отклонил все предложения, самым заманчивым из которых были выборы в РАН. Среди физиков, в отличие от некоторых других специальностей, чиновников не принято избирать в свои ряды, и не в моих правилах ставить себя в ложное положение.

Были попытки вовлечь меня и в некоторые неформальные «деловые» объединения, но они с самого начала были направлены на весьма специфическое использование служебного положения и потому не казались мне привлекательными.

Наблюдая за некоторыми своими коллегами, я восхищался, например, их целенаправленной активностью на поприще различного рода поздравлений. У них на учете было каждое знаменательное событие близких и отдаленных начальников, а также просто полезных людей. Для приобретения или изготовления подарков обычно использовались ресурсы подведомственных предприятий. Здесь я опять выглядел настолько скромно, что один чиновник из аппарата правительства не постеснялся позвонить и посетовать, что РАСУ поздравило его с Новым годом недостаточно убедительно. Подарок усилили, но это не поспособствовало укреплению моих позиций. Понятно, что при таком отношении к нужным людям я едва ли мог рассчитывать на их благосклонность. Правда, надо признать, что и бескорыстных симпатичных руководителей различного ранга за десять лет чиновничьей работы встретилось немало. Большинство из них стали моими приятелями, но не более того.

Я был явно не адекватен новой системе власти. Нужно было либо меняться самому, либо менять место работы, на что решиться было непросто. Судьба помогла, передав дело в чужие руки, которые проделали все легко и непринужденно. Ясно, что в тот момент особой благодарности судьбе я не испытывал, но зато потом оценил глубину замысла в полной мере. Расскажу обо всем подробно и по порядку, поскольку рука судьбы проявилась здесь в явном виде.

При увольнении начальник должен решить вопросы трудоустройства сотрудников из своего ближайшего окружения. Заместитель у меня был молодой и очень энергичный – В. Биттер. Я его порекомендовал своему знакомому В. Симонову – руководителю Российского агентства по системам управления (РАСУ). Впоследствии выяснилось, что и этот шаг был звеном общего замысла судьбы, для меня, впрочем, неясного.

Два месяца, положенные на трудоустройство, я по назначению не использовал, занявшись оформлением материала по курсу лекций, которые читал на физфаке МГУ. Прежде до этого просто руки не доходили. Теперь же я был отстранен от всех дел и полностью предоставлен самому себе. Новое положение было настолько непривычным, что возникло ощущение, будто я попал в какой-то иной мир. Внешне вроде бы все шло по-прежнему, но отношения вдруг стали совершенно иными. Хуже всего было сочувствие многих хороших знакомых, заходивших выразить поддержку. Настроение эти разговоры не поднимали, скорее наоборот. Конкретной помощи никто не предлагал. Да и что они могли предложить? Максимум – должность заместителя директора своего института. Но это им и в голову не приходило. В их глазах я все еще оставался могущественным начальником.

Получив на руки трудовую книжку, я почувствовал себя человеком, не только не обремененным никакими обязательствами, но и никому не нужным. Мне было почти 58 лет, жил я один, причем жил по-спартански, не имея развитых материальных потребностей. Никаких особых планов на будущее не было, так что можно было рассматривать любые варианты.

Я понимал, что на жизненном пути обозначилась одна из последних развилок. Хотелось, конечно, чтобы избранный маршрут был нетривиальным и открыл какие-то новые возможности. Диапазон рассматриваемых вариантов простирался от активной политической деятельности до размеренной деревенской жизни с философским подтекстом на родине предков.

Принять сразу столь ответственное решение было трудно, и для начала, чтобы не быть тунеядцем и получать пособие, я решил зарегистрироваться в качестве безработного на бирже труда. Там были немало удивлены, приняв документы от бывшего первого заместителя министра, определили мне максимально возможное пособие в 4 тыс. рублей и вручили удостоверение и памятку безработного.

В памятке меня ждали два непредвиденных момента: во-первых, я не имел права заниматься никакой оплачиваемой деятельностью и, следовательно, должен был оставить чтение лекций в МГУ, а, во-вторых, каждые две недели надо было приходить отмечаться на бирже. Это резко ограничивало, точнее, практически разрушало мои творческие замыслы.

Впервые на сердце нахлынула какая-то безысходная тоска и даже растерянность. Стало ясно, что действительность более конкретна и сурова, нежели мои планы. Необходимость устройства на работу стала очевидной, и я стал уже искать варианты более целенаправленно.

Можно было вернуться в свой институт. Но за восемь лет много воды утекло, а начинать все заново я был уже староват. Возможность устроиться в институте на административную должность после уровня министерства выглядела мелковато. Кроме того, положение института было незавидным, и взять на себя ответственность за судьбы людей в отсутствие видимых перспектив я не мог.

Сосредоточиться исключительно на преподавании в МГУ или в МГТУ им. Н. Э. Баумана, с ректорами которых у меня были отличные отношения, казалось бы неплохо, но душа к этому тоже не лежала.

Заняться живописью в коммерческих целях? Сделать приличные работы я мог, но выгодно продать их не сумел бы точно. Достаточно сходить на вернисаж в Измайлово, чтобы убедиться в бесперспективности конкуренции в этом грандиозном по масштабу бизнесе.

Посвятить остаток жизни политической деятельности? Опыт успешной партийной работы был. Читая программные документы тогдашних партий, я видел их несовершенство и вполне мог быть полезным при их доработке. То же относилось и к уровню выступлений большинства партийных лидеров. Я знал многих из них и думаю, что по крайней мере некоторые приняли бы меня в свои ряды. Но и в этом было что-то ненастоящее.

Оставалось уехать в родную деревню, благо дом там еще сохранился, и жить здоровой крестьянской жизнью, пописывая книжонки и рисуя картинки. В этом была своя привлекательность, но и очевидная сюрреальность.