Книга Хищная книга - Мариус Брилл

Что бы его ни заставило.

— Эта «дурацкая книжонка» оказалась единственным уцелевшим экземпляром издания, которое мы считали полностью уничтоженным, ну, по соображениям национальной безопасности.

Подняв меня, Миранда взглянула на меня с новым интересом. С интересом, которого я определенно у нее не замечал, когда мы оставались с ней наедине.

— Уничтожали книги? — воскликнула она, не в силах сдержаться. — Это варварство.

— Миранда, это делали всегда, во все эпохи. То, что ты сейчас можешь прочесть, — весьма специфическая, тщательно отобранная диета. Книги уничтожали со времен Реформации. По крайней мере, в наши дни их не сжигают вместе с авторами.

— Этим ты и занимаешься, да? Сжигаешь книги.

— Нет-нет, необходимость в этом почти отпала, теперь, после пятидесятых годов, после Заговора.

— Заговора.

— Да. Избавляться от подрывной литературы и глушить революционные голоса всегда было в финансовом отношении трудно для развитых стран, в которых обеспечивался высокий уровень грамотности населения. А тогда, после русской революции и Первой мировой войны, все поняли, что новой угрозой станут электронные средства массовой коммуникации. Радиопередачи, телепередачи и так далее, их уже никак не сожжешь. Поэтому первым делом изобрели мыльные оперы, ситкомы и тридцатиминутные драмы, чтобы наводнить эфир эскапизмом, уходом от реальности, и отвлечь оболваненное население от потенциально опасных передач. Законы о лицензировании радиостанций, дележ диапазонов волн и тому подобное; самые крамольные идеи просто не доходили до публики. Потом, в конце сороковых годов, когда даже эти стратегии выглядели слабенькими по сравнению со сверхмощными пропагандистскими машинами, созданными во время Второй мировой войны, — сейчас мы их называем «массмедиа» — международная правительственная ассоциация секретных служб и составила «Заговор».

— Заговор? Так, значит, действительно существует заговор внутри всемирного заговора? Ты об этом говоришь? Теперь я все поняла, Фердинанд, или как там тебя зовут на самом деле. Думаю, тебе бы не вредно получить немного квалифицированной помощи.

— Я знаю, это звучит дико, но это именно так. «Заговор» — это программа, система, созданная секретными службами для распространения всякого рода слухов. Во-первых, благодаря слухам государства и правительства выглядят гораздо могущественнее, чем они есть, — выглядят для тех, кто хотел бы в это верить. Но главное, выдумывая такие теории на грани абсурда, мы нейтрализуем, лишаем силы все настоящие революционные идеи, потому что, стоит только кому-нибудь повести речь о «Заговоре», как его сразу сочтут параноиком, вполне созревшим для дурдома. Поэтому никто ничему не верит, и сохраняется статус-кво. А все, что требуется, — небольшое смещение в общественном сознании смысла слова «заговор», ну, и классическая практика распространения всеобщей «иронии», так чтобы уже не оставалось ничего твердо установленного, абсолютного. Поверь мне, эта простая деталь пропагандистской машины почти до нуля сокращает стоимость цензуры в печати и в эфире. Подрывные идеи можно без опаски обнародовать, они сразу отправятся в утиль как «теории о всемирном заговоре». Осмеянные, непризнанные, сваленные в одну кучу с состряпанными нами идиотическими выдумками.

— А ты? Ты и стряпаешь эти «идиотические выдумки», да? Эту дымовую завесу?

— Нет, нет. Я просто был переведен на службу в отдел, который этим занимается. Я пытаюсь объяснить, что произошло вот с этой вот книгой. Понимаешь, возможности у автора были ограниченные, он опубликовал ее за свой счет. Тираж составил всего несколько сотен экземпляров, поэтому было решено, что вместо обычной процедуры поднимания теории на смех дешевле будет просто их все уничтожить.

— Тогда как же я нашла этот экземпляр в библиотеке?

— Ну, видимо, Пеннигрош оказался немного умнее, чем они думали, и сумел спасти один экземпляр, спрятав его на библиотечной полке.

— А что же случилось с ним самим? Он не был?.. Ну, ты понял.

— Честно говоря, Миранда, я не знаю. Эта информация не была нужна для моего задания, поэтому мне ничего не сказали. Знать только самое необходимое, в таком духе. Думаю, его убили.

Там и тогда я это услышал. Мой автор. Мертв. Но знаете, я ничего не почувствовало. В ту секунду я поняла, что продолжаю движение. Как только я выскользнула из его руки, я больше не была его книгой, я стало самим собой, я был романом Миранды, стал вашим.

— Задание? — повторила Миранда. — Все это было подстроено?

— Увы, да.

— И с Троцким тоже? В роли твоего подручного. Только не говори мне, что он твой начальник или, как там у вас, шеф. И все это было ради задания изъять книгу? Но ты мог бы это сделать еще тогда, в Лондоне.

— Да, но ведь нам еще нужно было выяснить, как много ты прочитала, в чем разобралась и поверила ли ты в это.

— И тебе приказали со мной познакомиться? — с изумлением спросила Миранда. — И они… Боже, тебе приказали трахнуть меня и все прочее? Это была часть задания или, или ты это делаешь со всеми своими, э-э, жертвами?

И внезапно все это показалось ей до ужаса правдоподобным. Откуда он взялся тогда в метро, когда ее преследовал Троцкий? Почему он отдавал Троцкому приказы там, в переулке? И почему британский консул отдал ее в их руки? Если только не… Может быть, а вдруг, он говорит правду. Миранда глубоко, так что сразу закружилась голова, вздохнула; хотелось заорать. Зажав меня в руке, она бросилась прочь из исповедальни, повернулась и закричала:

— Или, или, или ты так получаешь кайф? Ты в них кончаешь, чтобы потом прикончить, это тебя возбуждает? И я только одна из тысяч, которых ты заманил и пристрелил?

Вы когда-нибудь кричали в церкви? По-настоящему громко, со страстью? Нет. Нет, конечно, нет. Это предоставляется делать буйным проповедникам и брошенным у самого алтаря невестам. Как вы знаете, акустика помещения рассчитана так, чтобы легкий шепот разносился повсюду, и невозможно было определить, где источник звука, чтобы слушатели затрепетали. Поэтому громкий крик Миранды оглушил ее самое, вернувшись к ней несколько раз и с удвоенной силой. Она умолкла, пережидая звон в ушах.

Фердинанд появился из своей части исповедальни, одетый в черный костюм, обтягивающий его мощный торс, — вылитый мужчина «Баунти». Он посмотрел, как она остолбенела от громовых раскатов собственных слов, и протянул к ней ладони в знак раскаяния.

— Нет-нет. Ты не понимаешь. Мы должны были вступить в такие взаимоотношения, потому что, ну, потому что об этом и говорится в книге.

Миранда вдруг посмотрела на мою обложку, снова прочитала название, задумалась и сказала:

— Нет, не понимаю.

— Ты ее фактически и не читала, да?

— Конечно, я ее читала, — отрезала она, но потом, чуть склонив голову набок, добавила: — Большую часть. Кое-что. Самое важное. Я прочитала о… Ладно, нет, я ее не читала.

* * *