Книга Другая жизнь - Лайонел Шрайвер

– Я привык всегда оставаться самим собой, – сказал Шеп. – Ты ругал меня, что я позволяю таким людям, как Берил, пользоваться мной, но я не обращаю на такие вещи внимания. Для меня главное – высоко держать голову, чувствовать, что способен помочь тем, кто от меня зависит. А ты предлагаешь мне стать таким же разгильдяем, как все.

Вспыхнувшее было возмущение словами друга быстро сменилось тоской. Он бы непременно сказал Шепу Накеру, что считает его финансовый крах несправедливостью, но это уже не интересовало друга. Высокооктановая, смесь различных эмоций, служившая ему топливом всю сознательную жизнь, – презрение, возмущение, страх – внезапно стала вытекать, как из бензобака автомобиля. Он бы с удовольствием поддержал Шепа и сам мечтал, чтобы все вновь пошло своим чередом, как и их неспешная прогулка по парку. Но сколько ни думал, подходящая фраза никак не выстраивалась в голове.

Они прошли весь маршрут длиной четыре мили, последние из которых оба молчали, погруженные в собственные мысли. Когда они вернулись к машине Шепа, Джексону захотелось сказать что-то мудрое и запоминающееся, но на ум не шло ничего лучше: «Береги себя», хотя и это должен был кто-то произнести. У них не было привычки долго прощаться, пожимать руки и похлопывать друг друга по плечу, но сейчас, стоя у водительской двери, Джексон крепко обнял Шепа, и они стояли так достаточно долго. Расставшись с другом, Джексон пошел вниз по улице, размышляя о том, что дружеские объятия – то, что нужно в такой ситуации. Это куда лучше, чем умные речи.

Вернувшись домой в середине дня, в подтверждение слов о взятом «отгуле», Джексон ощущал ту же легкость и безмятежность, что и Шеп, когда слушал самый страшный для себя приговор в «Умельце Рэнди». Ему казалось, что он очистился, – словно Гэб Накер ошибался, и когда-то один мученик все же принял смерть за людские грехи; словно он только вышел из душа и смахнул банным полотенцем всю мерзость, притаившуюся в паху. Джексон больше не переживал о долгах по кредиитной карте; пропало ощущение, что за ним следят. Ситуация с Каприз казалась ему теперь комичной, и он даже пожалел, что отказался зайти с ней в бар и раскошелиться на пиво. Он был расстроен, что Шеп уволен и разорен, но это была уже мягкая, спокойная грусть, густая и плотная, как серое небо в пасмурный день. Случай с Шепом еще раз подтверждал, что не существует никакой зависимости между добродетелью и вознаграждением и не было никогда. Осмысление было легким и простым, он воспринимал это спокойно и без колебаний, как напоминание купить бумажные салфетки.

Отсутствие тревоги лишь еще больше обозначило, в каком нервном напряжении он провел последний год, если не существенную часть жизни. Оглядываясь в прошлое, он понимал, то должен был давно позволить себе передышку на острове. Шеп – гений. У каждого человека должна быть в душе своя Пемба.

Мысли, словно целебный бальзам, обволакивали его раны. Он ощущал усталость, однако это было приятное чувство, как после долгой тренировки в спортзале. Он неожиданно вспомнил темы, на которые так любил рассуждать в прошлом: минимальный альтернативный налог, низкие стандарты образования, парковки для «слуг народа» в Нижнем Манхэттене, сейчас они не вызывали в душе никаких эмоций. Его не интересовали слишком строгие строительные нормы и совсем не заботило положение дел в Ираке. Ему было все равно, что рабочие залили цементом площадку для патио прямо перед дождем, а на панелях гипсокартона остались следы от пневматического молотка. Положа руку на сердце, сейчас его не беспокоило даже то, что однажды утром он не сможет разбудить Флику, поскольку заснуть и не проснуться – хороший способ уйти в мир иной, а она все равно должна скоро умереть. Он не волновался, что из-за него Кэрол оказалась в финансовом кризисе и ему придется уйти от нее, она ведь очень привлекательная женщина и еще найдет себе достойного мужа.

Что же касается последующих отношений с налоговыми службами, его хитроумный и злой план даст ему возможность получить налоговые льготы. Он сам себе их предоставит. Эти сволочи заслужили, чтобы его примеру последовало и все работающее население страны. Что тогда будет с сатрапами? Они будут похожи на выброшенную на берег рыбу. «Ох, ох, куда делись все эти рабы, где мой завтрак?»

Эти мысли вызвали еще более глубокое всепоглощающее чувство удовлетворения и счастья – словно ты находишься в комнате, полной игрушек, из которых уже вырос, а все твои друзья мечтают их иметь. Такие ощущения могут казаться банальными, только если тебе уже лет девяносто, и если это верно, то только ради этого стоит мечтать скорее приблизиться к этой дате. Похожее происходило с ним, когда он увидел дома в районе Виндзор, роскошь начала двадцатого века поразила его. Объем работ, проделанных, чтобы украсить крыльцо деревянной филигранной отделкой, казался невероятным; еще впечатляло то, что все это было идеально отреставрировано; любуясь великолепием архитектурных деталей, Джексон подумал: они могут себе это позволить. Такая щедрость сродни тому, когда вы, разбирая одежду в шкафах, не раздумывая, отбрасываете в кучу ненужных вещей чуть стоптанные, но все еще хорошие ботинки и испытываете при этом не боль, а радость от возможности так поступить. Они могут себе это позволить: не только обед по воскресеньям в Бей-Ридж, чтобы продемонстрировать родителям, что он не неудачник, – правая рука Шепа Накера, а потом и менеджер, – но и в любой другой день обедать так, как в воскресенье. Благодарственные письма, тайком утираемые пятна от соуса; термостойкие упаковки, которые возможно разрезать лишь садовыми ножницами, лучшее программное обеспечение. Рамадан, День Колумба, пикники. Самостоятельность, рецепты бананового хлебы, «Амазон-точка-ком». Прыжки на эластичном канате, нападения террористов и влюбленность. Космические станции, хиджаб, мужское облысение. Демонстрации в защиту прав, холодильники, не требующие разморозки, соблюдение необходимой длины в одежде; ароматизаторы для новогодней елки, покушение на президента, выставка работ, посвященных апартеиду. Микрокредиты, лечение пиявками, объединения, выступающие против экспериментов над животными. Проблемы в секторе Газа и генномодифицированная кукуруза; договоры на использование ядерного оружия, программа сокращения потребления соли, обогащенная вода. Наркотики, поддельные лекарства, вандализм на автобусных остановках; счастливые номера, любимые цвета, коллекции пуговиц. Племенные шрамы и музыкальные премии; чайные церемонии, стрижки под машинку и альтернативная энергетика. Художественные фильмы, пятая поправка, прогноз погоды; разведка в арктических районах и мобильные телефоны. «Диета южного пляжа», грубость старшим, сражение при Ватерлоо; паранджа, полог кровати, семейные ценности, стельки и Европейский союз. Самодельные взрывные устройства, ВВП и МРЗ, обувь «Гортекс», сокращение поставок газа, советы по садоводству: его тошнило от всего этого. От людей и их мерзости.

По тому, что верхний замок был заперт, Джексон понял, что дома никого нет. У Хитер после школы был семинар, а Кэрол повезла Флику на консультацию к диетологу. Он поспешил спуститься в подвал. Достал металлический ящик, в котором в трех картонных коробках хранились деревянные дубовые доски, оставшиеся после того, как они меняли пол в комнате Хитер, поскольку поставщик не согласился принять их обратно. Он ошибся в измерениях площади небольшой спальни и заказал слишком много материала. Он потом еще долго возмущался, что пришлось потратить лишних пятьсот долларов из-за того, что компания отказалась забрать излишки; ведь это была его арифметическая ошибка. Он много сил тратил в жизни впустую; если его энергию можно было бы использовать для освещения дома, то они бы жили при ярком свете совершенно бесплатно.