Книга Сексус - Генри Миллер

– Ради Христа, не останавливайся! – закричал я. – Дальше что?

– А дальше он остановил машину на краю поля. И теперь никаких штучек-дрючек. Девки хотели было одеться, но их вышибли из машины в чем мать родила. Они начали кричать, и тут одна из них так получила по зубам, что рухнула без чувств на обочину. А вторая сцепила руки, словно молиться собралась, но от страха ни словечка не смогла вымолвить. Я подождала, пока он откроет дверцу со своей стороны, – рассказывала Мона, – выскочила и бросилась бежать по полю. Туфли у меня слетели, стерня колола ноги, а я неслась вперед как сумасшедшая, и он за мной… Догнал меня, схватил и сорвал платье, просто разодрал одним рывком. А потом я увидела, как он замахивается, и от удара у меня искры из глаз посыпались. И вот я лежу, прижатая спиной к земле, а он набрасывается на меня как дикий зверь. Боль была жуткая. Я хотела кричать, но понимала, что тогда он ударит меня снова. И я замерла в страхе, позволив ему терзать меня. Он искусал мне все: губы, уши, шею, плечи, грудь и без малейшей передышки начал меня трахать как бешеный. Я думала, у меня внутри все разорвется. Когда он отвалился от меня, я решила, что все кончилось, и тут же заплакала. «Хватит реветь, – прикрикнул он, – а не то я тебе все зубы вышибу». Я чувствовала себя так, будто меня спиной по битому кирпичу катали. А он лег рядом навзничь и потребовал, чтобы я его сосала. Я взяла его штуку, она по-прежнему была большая и липкая, он, думаю, страдал постоянной эрекцией. Что делать – отказаться нельзя. «Языком, языком работай, – пробурчал он. – Слизывай все это». Он лежал, дышал тяжело, рот открыл, глаза бегают. Потом поднял меня, посадил на себя и стал подбрасывать как перышко, гнуть и выгибать меня, словно я из резины сделана. «Так-то лучше, – говорит. – Теперь ты, сучка, поработай». Я скакала и прыгала на нем изо всей мочи, а он держал меня за поясницу. Поверишь, Вэл, я ничего не чувствовала – только внутри все горело, словно меня раскаленным шомполом протыкали. А потом он сказал: «Ну ладно, хватит. А теперь вставай на четвереньки и зад приподними». Он приготовился все повторить, только вынуть из одного места и в другое вставить. А меня ткнул головой в землю, прямо в грязь, и еще велел взять его за яйца. «Потискай их малость, только не слишком, а то я тебя до полусмерти отделаю». Грязь ела мне глаза, кожу саднило ужасно. И тут я ощутила толчок, потом еще один, изо всех сил… горячий, толстый… Я не смогла удержаться на коленях, упала ничком, и последнее, что я услышала, были его проклятия. Наверное, он снова меня избил, потому что дальше я ничего не помню, а когда очнулась, дрожала от холода и вся была в синяках и ссадинах. Земля была мокрая, и вокруг никого не было видно.

С этой точки ее рассказ переходит на другое. А потом перескакивает еще и еще раз. В своем рвении уследить за полетом ее фантазии я совсем позабыл об отправной точке этой занимательной истории. А суть была в том, что Мона заболела. Сначала она не могла установить, что это такое: на первых порах болезнь проявлялась вроде обострившегося геморроя. Лежание на сырой земле – вот что послужило причиной, так утверждала она. Да и доктор думал так же. Потом приступ повторился, и она снова пошла к врачу, и он ей помог.

Для меня, интересовавшегося лишь тем, как все это происходило, учитывая, что мои прыщи не давали мне покоя, имел, оказывается, гораздо большее значение другой выяснившийся факт. Так или иначе, но я не обратил внимания на детали последующего: как она поднялась с земли, как добиралась до Нью-Йорка, как позаимствовала у Флорри кое-что из одежды и так далее. Я припомнил, как спросил ее, давно ли стряслось это жуткое приключение, и она ответила мне как-то неопределенно. И теперь, складывая все вместе, я вдруг понял, что она вела дело к Карузерсу: как она жила у него, как готовила ему и все такое. Как же это случилось?

– Да я же тебе как раз и рассказываю, – сказала она. – Я пошла к нему, потому что не решалась появиться дома в таком виде. Он был ужасно мил. Обходился со мной как с собственной дочерью. Это я к его доктору обратилась. Он меня сам к нему и отвел.

Я решил, что она жила с Карузерсом в том самом доме, где назначила мне свидание и куда он явился неожиданно и закатил сцену ревности. Но я ошибся.

– Это было гораздо раньше, – объяснила она. – Он жил тогда на Манхэттене. – И она назвала одного известного американского юмориста, с которым Карузерс делил ту квартиру.

– Но ты же тогда была совсем ребенком, если не врешь про свой возраст.

– Мне было семнадцать. Я сбежала из дому во время войны и устроилась на военный завод в Нью-Джерси. Но проработала там всего несколько месяцев. Карузерс заставил меня бросить работу и вернуться в колледж.

– Так ты, значит, и вправду колледж закончила? – Я был немного смущен всеми этими хитросплетениями.

– Разумеется, закончила. Может, ты перестанешь копа…

– И с Карузерсом ты познакомилась на военном заводе?

– Не на заводе. Он работал поблизости, на фабрике красок. И время от времени брал меня с собой в Нью-Йорк. Кажется, он был вице-президентом компании. А вообще он мог делать все, что ему нравилось. Водил меня в театры, в ночные клубы. И очень любил танцевать.

– А ты не жила с ним тогда?

– Нет, это было гораздо позже. Даже на Манхэттене, после изнасилования, я с ним не жила. Я приходила готовить для него, убирала комнаты, чтобы показать, как я ему благодарна за все, что он для меня сделал. И он никогда не просил меня стать его любовницей. Он на мне жениться хотел… Но ему совесть не позволяла бросить жену… Она у него больная…

– В сексуальном смысле?

– Слушай, я же тебе все о ней рассказывала. Какое это имеет значение, в конце концов?

– Ну, ты меня совсем запутала, – только и мог я сказать.

– Но я же тебе всю правду говорю. Ты сам просил мне рассказать все, а теперь не веришь.

Страшное подозрение вспыхнуло в эту минуту в моем мозгу. «Изнасилование» (если это и вправду было изнасилование) случилось совсем недавно. Может быть, «итальянец» с ненасытным членом был не кто иной, как влюбленный дровосек из северных лесов? И уж конечно, не один раз во время полуночных автомобильных прогулок пылкие девицы доставляли себе удовольствие быть таким образом «изнасилованными» после хорошей выпивки. Я представил себе, как она стоит голая, одна, в мокром рассветном поле, тело ее все в кровоподтеках, маточные стенки повреждены, прямая кишка разорвана, туфли пропали, черные и синие круги под глазами… Да, это такая вещица, которую романтическая молодая леди вполне может состряпать, чтобы прикрыть легкомысленный шажок, приводящий, как правило, к гонорее или геморрою, хотя, кажется, геморрой можно заполучить намного дешевле.

– Думаю, нам лучше пойти завтра вдвоем к врачу и проверить кровь, – как можно спокойнее сказал я.

– Ну конечно, я пойду с тобой, – ответила она.

Мы нежно поцеловали друг друга и плавно погрузились в долгое основательное совокупление.

Но теперь в меня въелась беспокойная мысль. У меня возникло предчувствие, что она найдет предлог, чтобы оттянуть на несколько дней визит к врачу. За это время, если я и в самом деле болен, болезнь вполне может перекинуться на нее и все будет объяснено. Да нет, прогнал я эту мысль от себя, врач точно определит, она ли меня заразила или я ее. Да и от кого другого я мог подцепить эту дрянь, если не от нее?