Книга Укрощение строптивых - Светлана Успенская

Осторожно ступая босыми ногами, Надя прокралась из комнаты.

Из подвала доносился какой-то странный свист, гудела чья-то сбивчивая речь… «Где кассеты? Кому ты их передавала?»

Пауза. Свистящий звук. Крик.

— А-а-а! — пронеслось по всему дому.

Надя вздрогнула. Какой ужас! Неужели это Лиза так кричит? Да, это ее тонкий голос. Он убьет Дубровинскую, и она останется один на один с этим чудовищем. Нужно скорее спрятаться, пока он не настиг ее.

Покачиваясь на дрожащих от слабости ногах, девушка побрела по коридору. Длинная рубашка цеплялась за дверные ручки — Наде казалось, что это дом, точно сторукое ужасное чудовище, не пускает ее.

— …а-а-а! — донеслось до нее совсем близко, за поворотом извилистого коридора.

Надя отпрянула назад: неужели он уже здесь, в этой части здания? Он гонится за ней!

— …а-а-а! — донеслось совсем рядом. — Кто-нибудь! Отзовитесь!

Юля-а-а! Алеша-а-а!

— Кто здесь? — Девушка боязливо сделала шаг вперед.

— Это я, Лариса! — послышался знакомый голос. — Надя, это ты? Ты на свободе?

— Да, только не кричи, — умоляюще прошептала Надя. — Тише!

— Почему? Что случилось?

— Тут такое… Лизу чуть не убили!

— За что?

— Кажется, за какие-то кассеты. Он требует, чтобы она созналась, кому передавала их. А она не признается.

Молчание за дверью. Раздраженный голос:

— Вот ненормальный… Что это ему взбрело? Она здесь ни при чем!

И вновь протяжный крик Лизы, полный мучительной боли, прокатился по дому…

— Я боюсь, он и меня убьет. Я хотела спрятаться, — испуганно пролепетала Надя, едва не теряя от страха сознание.

— Ясно, — проговорила Лариса и тут же потребовала:

— Выпусти меня!

— Как?

— Не знаю, придумай что-нибудь! Выломай дверь!

Надя с силой дернула ручку — дверь даже не шелохнулась.

— У меня сил не хватит. — Пауза.

— Слушай, а где они сейчас? — заговорщически прошептала Лариса.

— В подвале.

— Это хорошо… Ты должна мне помочь. Послушай, не перебивай! Я дам тебе карточку, ею открывается ход наверх, в бункер… Там, в ящике стола, наверху лежит пистолет. Возьми его и…

Раздалось тихое шуршание, и твердый пластиковый прямоугольник просунулся в щель.

— Хорошо, — прошептала Надя, все больше слабея от страха, — я попробую…

* * *

Отшвырнув теряющую сознание от обиды и боли Лизу, он наконец остановился, тяжело дыша. Что ж, они напрасно рассчитывают, что слезы подействуют на него! Он с пристрастием допросит одну пленницу за другой и выяснит, кто из них осмелился на преступление. И если даже они умрут после пыток, никто не узнает об этом, ни единая душа! Он уедет отсюда и вновь найдет себе новых жертв, более покладистых и менее строптивых…

Створка двери отлетела от сильного удара. Небольшой коренастый столик на гнутых ножках, стоявший за ней, рассыпался в щепы, ударившись о стену. В запале бешенства он не обратил внимания на это. Сейчас он возьмет пистолет и… Посмотрим, как запоют эти серебристоголосые птички под прицелом!

Карточка долго не могла попасть в щель: его руки еще мелко дрожали от гнева. Вскоре приглашающе щелкнул замок, винтовая лестница застонала под тяжелыми шагами. Он взбежал наверх легко, как юноша, и изумленно остановился, не веря собственным глазам.

Прямо ему в лицо пристально глядел бездонный зрачок пистолета.

Оружие сжимала двумя руками рыжеволосая девушка с широко распахнутыми от страха глазами.

— Стой, буду стрелять! — слабым голосом проговорила она,* * *

У Нади хватило сил только на то, чтобы подняться наверх и отыскать пистолет. А потом она услышала шаги на лестнице. Эти шаги все приближались, с каждой секундой становясь отчетливее и страшнее.

Она упала в кресло. Нащупала пальцем предохранитель. В голове ее крутились обрывки ненужных воспоминаний.

Однажды они с Пауком… они пошли в парк… был прекрасный весенний день… светило солнышко… он учил ее стрелять по пустым банкам… Боже, зачем эта чушь лезет ей в голову?

Шаги все приближались.

— Стой, буду стрелять! — тихо проговорила она, и пистолет опасно дрогнул в ее руках. Но не от страха, а от напряжения.

Она увидела перекошенное лицо с бешено сверкающими глазами. Еще недавно она находила это лицо приятным, целовала его и даже строила кое-какие далеко идущие планы…

Но теперь оно казалось ей просто отвратительным!

— Надюша! Что ты! — остановившись, воскликнул он хрипловатым голосом, стараясь придать ему ласковое звучание. В его голове вертелась одна мысль: значит, это она. Это она совершила хитроумную аферу с кассетами! Она обвела его вокруг пальца!

А он считал, что она недостаточно умна, чтобы разыграть такую комбинацию… Усилием воли он смягчил голос и даже заставил себя улыбнуться.

— Ну у тебя и шутки… Ну ты даешь, Надюша! — И сделал осторожный шаг вперед.

— Стой на месте! — Ее голос требовательно окреп.

— Неужели ты выстрелишь? Ха-ха! Да ведь ты же не умеешь стрелять! — натужно рассмеялся он и сделал еще один микроскопический шаг. — Ну, брось дурить, что за шутки!

— Это не шутки.

— Ладно, давай договоримся по-хорошему. Ну, может быть, я перегнул палку, и ты испугалась… Ты же испугалась, да? Моя бедненькая рыжая киска! Мой маленький рыженький котенок испугался… Ты же знаешь, я никогда и ни за что не причинил бы тебе вреда… Давай договоримся: ты отдашь мне пистолет, а я за это позволю тебе вернуться домой, в Москву. Хочешь? Сядешь в вертолет — и ту-ту. — Он заговорил с ней сюсюкая, точно с маленьким ребенком. И протянул вперед руку.

— Нет, ты отпустишь всех, — промолвила она, упрямо мотнув головой, — а потом поговорим.

— Ну, зачем это тебе? — натужно улыбнулся он. — Ведь ты получишь то, чего так хотела. Ты получишь свободу. Одна из всех!

И он сделал еще один шаг вперед.

— Стой!

Он бросился на нее, пытаясь выбить из рук пистолет, и, пока его тело, точно в замедленной съемке, летело в прыжке, она успела нажать курок…

* * *

После долгого полета над сверкающим от солнца морем, сверху похожим на расплавленный металл, плещущийся в чаше далеких берегов, вертолет приблизился к земле. Сверху остров выглядел пустынным и необитаемым. Кузовлев отметил про себя, что сейчас он выглядит гораздо более запущенным, чем в последний раз, когда он был здесь с архитектором Дино Чентурой. Еще бы, ведь шесть месяцев прошло… Целых шесть месяцев!