Книга Хороший немец - Джозеф Кэнон

Шеффер поднял голову, выставив подбородок, как мальчик на плакате.

— В отношении этих парней — да.

На улице темнело, день мягко угасал. В гостинице уже готовятся к ужину, старуха разливает суп. Джейк вышел из джипа и пошел по Гельферштрассе, вспоминая первый вечер, когда Лиз флиртовала с ним в ванной. В это же время Талли, очевидно, просматривал документы, кого-то ждал. Или они появились неожиданно? Проанализируй пункты заново. Талли прибывает в аэропорт. Где-то среди размытых фигур на снимках Лиз, если только они не окажутся очередным пустым досье.

Когда он проходил мимо столовой, старик накрывал на стол. В гостиной пропускали по стаканчику. Избегая их, Джейк прошел наверх. Его комната была убрана и проветрена, розовое синельное покрывало на кровати аккуратно заправлено. Горничная прибралась. Фотографии Лиз аккуратной стопкой сложены на туалетном столике, так, как он их и оставил, не рассортировав. Рухнувший самолет в Тиргартене, в углу — несколько перемещенных лиц. Черчилль. Ребята из Миссури. Еще раз они, но не дубликат, позы слегка другие. Лиз работала так же, как все фотографы, которых он знал: щелкала все подряд, а потом делала вид, что хороший снимок был тем единственным, который она сумела сделать, при этом — наугад. Вот один, который он пропустил: он сам разглядывает развалины на Паризерштрассе, сгорбленный, лицо разочарованно вытянулось. В глянцевом журнале его снимок, напечатанный без подписи, приняли бы за фотографию солдата, вернувшегося с войны. Он взглянул на свое отражение в зеркале. Другой человек.

Аэропорт. Он вытащил фотографию из пачки и стал изучать ее, медленно водя глазами, будто проявлял отпечаток, стараясь придать четкость расплывчатым фигурам. Странно, но впечатление было такое же, как от снимка на Паризерштрассе, — сцена вне контекста. Был ли он там вообще? Пропущенное им мгновение. В центре, самоуверенно улыбаясь, стоит Рон. За ним водоворот толпы в Темпельхофе. Затылок, скорее всего — Брайана Стэнли. Лысина блестит. Французский солдат с помпоном. Ничего. Он взял следующий снимок, почти такой же, но сделанный под другим углом, Лиз переместилась влево. Если быстро перевести глаза с одного на другой, то фигуры шевельнутся, как на старых движущихся картинках. Чуть правее, небольшой отблеск. Начищенные сапоги? Он поднес фотографию к глазам — размылось, затем опять отстранил. Может, и сапоги, рост соответствует, но лицо нечеткое. Он снова быстро перевел глаза, но отблеск остался. Если б это был Талли, он стоял бы неподвижно, боком к камере, и смотрел бы влево.

Раздался еле слышный вежливый стук. Джейк повернулся и увидел, что в дверь просунулась голова старика.

— Извините, герр Гейсмар. Не хотел вас беспокоить.

— В чем дело?

Секунду он просто смотрел, моргая, и Джейку показалось, что вместо него старик видит свою дочь, которая сидит и пудрится на своем обычном месте.

— Герр Эрлих сказал спросить вас о подвале. Фотооборудование? Я вас не тороплю, но понимаете, нам нужно помещение. Когда удобно.

— Извините. Забыл. Сейчас я все оттуда уберу.

— Как вам будет удобно, — сказал он и попятился.

Джейк последовал за ним вниз по лестнице и был уже почти в подвале, когда из гостиной с бокалом в руках вышел Рон.

— Мне показалось, ты проскользнул мимо. Поужинаешь сегодня с нами? — Та же ухмылка, что и на снимке.

— Не могу. Я заберу вещи Лиз. Куда их отослать?

— Не знаю. В пресс-центр, наверно. Послушай, не убегай, у меня для тебя кое-что есть. — Он вытащил из кармана сложенный листок. — Не спрашивай почему, но мне дали разрешение. Сказали, она потребовала. Между вами было, о чем я не знаю? Ладно, в общем, тебе дали добро. Просто покажи им это. — Он протянул листок. — И помни, это не только для тебя, каждый имеет право на свою часть.

— Часть чего?

— Интервью. С Ренатой Науманн. То, о котором ты просил, помнишь? Боже, я тут только что на руках не хожу перед русскими, а тебе и дела нет. Как всегда.

— Она попросила свидания со мной?

— Она, очевидно, подумала, что ты опишешь ее положительные стороны. Я бы на это не рассчитывал. Русские меняют мнение каждые пять минут. Кроме того, ты можешь воспользоваться этим материалом. Немцы начинают волноваться. — Из того же кармана он вытащил телеграмму и показал ее Джейку.

— Читал?

— Пришлось. Таковы правила.

— И?

— «Великолепная почта историю героем, — процитировал он, не открывая телеграммы. — Высылайте материал как можно скорее. Крайний срок пятница». — И похлопал листками по груди Джейка. — Тебя спас гонг, герой. Ты мой должник.

— Ага, — сказал Джейк, забирая листки. — Запиши на мой счет.

Фотолаборатория Лиз представляла собой небольшую пропахшую плесенью комнатенку рядом с ларем для угля. В одном углу стояли глубокие деревянные ящики для овощей. Стол с тремя кюветами для растворов под свисающим с потолка абажуром, в который она вкрутила переносную красную лампу. Несколько банок с проявителем, на веревке, как белье, висело несколько отпечатанных снимков. Пачка матовой бумаги. Может, отдать все старикам? За это явно можно что-то получить на рынке. Но кто сейчас занимается фотографией? Разве сейчас проводят свадьбы в Берлине?

Лиз, во всяком случае, наснимала много. Стол был завален контрольными листами, пухлая пачка придавлена тяжелой лупой. Такой пользуются библиотекари, чтобы читать мелкий шрифт. Джейк посмотрел в нее, и кадры величиной с почтовую марку выросли до реального размера. Достаточно мощная, чтобы разглядеть, идет ли тот отблеск от сапог. Он положил лупу в карман, затем сложил все фотооборудование на одном краю стола. У стены стоял приставной столик с другим комплектом фотографий. Он просмотрел их. Те же снимки, что и у него наверху, но другой ракурс, не такие четкие — отбракованные, такие редакторам не показывают. Рейхсканцелярия. Снова аэропорт. Рон со своей ухмылкой, но задний фон размыт еще больше. И только когда он поднес фотографию к тусклому свету, рассматривая на ней сапоги, он заметил матовый отблеск пистолета, висящего на стене.

Джейк положил снимок, взял кобуру и поднес ее к свету. «Кольт 1911». Но такой у каждого — штатное оружие. Он вытащил «кольт» из кобуры и удивился его тяжести. С этим «кольтом» она, очевидно, была в Потсдаме. Трое на рынке. Некоторое время он внимательно его рассматривал. Ему не хотелось углубляться в размышления. Из него стреляли? Можно сравнить пули, следы от сгорания пороха такие же четкие, как и отпечатки пальцев. Но это безумие. Он оттянул затвор. Патронник пуст. Поднес дуло к носу. Только намек на старую смазку — ну а чего он ожидал? Остается ли в патроннике запах выстрела, как нагар, или все улетучивается? Но патронов не было. Даже не заряжен, экспонат для отпугивания волков. Так и фрау Хинкель окружила его обманом. Он бросил пистолет на фотографии, затем сгреб всю кучу обеими руками и понес наверх.

Лупа была небольшой, но свое дело сделала — фон остался нечетким, но по крайней мере размытости приобрели очертания. Военные шли мимо других военных. Определенно сапоги. Он повел лупой вверх — форма американская, лицо, которое могло быть лицом Талли — должно быть, заякоренное сапогами. Значит, Лиз его все-таки щелкнула. Ну и что? Ничего нового это ему не давало. Талли только что прилетел и теперь стоял и смотрел влево. Джейк повел лупой по снимку. Но там был только затылок Брайана, те же военные, что и прежде, никто не смотрел в сторону Талли; белая кромка.