Книга Седьмой круг ада - Игорь Болгарин

Через лабиринт складских помещений и навесов берегом бухты он пошел к хлебным амбарам. Оттуда мощенная булыжником дорога повела его к Каменной пристани и товарной станции. Воробьев долго шел мимо стоящих борт к борту, ошвартованных прямо к берегу, всевозможных судов. На многих из них не было никаких признаков жизни. Наконец он увидел вдали характерные, фантастические силуэты землечерпательных караванов.

Огромные стальные ковши землечерпалок вздымались высоко над палубными механизмами и надстройками. Каждый караван состоял из землечерпалки, похожего на утюг плоскодонного лихтера и небольшого буксира.

Возле двухэтажного здания портовой службы Воробьев увидел двух стариков в морских фуражках. «Один из них, должно, и есть Терентий Васильевич», – подумал Воробьев и направился к старикам. Поздоровавшись, сказал, что его послал к ним смотритель маяка Федор Петрович. Федор Петрович слышал, что здесь требуются матросы, и рекомендует его. Старики обрадовались. Один из них, худой, сутулый, и впрямь оказался Терентием Васильевичем, второго – маленького, сухонького – называли Тихонычем.

Тихоныч рассказал, что и верно, до недавнего времени здесь было малолюдно и пустынно и весь флот охраняли всего лишь два человека – он да Терентий Васильевич. А теперь тут началось какое-то шевеление, стали на суда нанимать матросов, комплектовать экипажи. Поговаривают, что все эти морские маломерки вскоре понадобятся Врангелю…

Старик Тихоныч был словоохотлив и рассказывал все обстоятельно и подробно, Терентий Васильевич лишь в знак согласия кивал головой. Потом предложил:

– Идем, покажем тебе наше хозяйство.

Идти оказалось недалеко. У швартовой стенки стояли буксиры «Березань», «Рион», «Кахарский». Об их борта билась и хлюпала вода. На мачтах горели огни. Мерно вздыхали паровые машины.

– Эти уже под парами, – кивнул на суда Терентий Васильевич. – Матросами укомплектованы. На них и паек уже загрузили, и топливо. Не сегодня-завтра куда-то уйдут…

Чуть подальше, наглухо пришвартованные к стенке, угрюмо высились землечерпалки.

– Тоже наше имущество, – указал на землечерпалки Терентий Васильевич. – И эти, видать, долго в Севастополе не задержатся.

Воробьев увидел, как с одной из землечерпалок спустился по сходням барственного вида господин в штатском и в сопровождении чиновника в форме морского ведомства направился к следующей землечерпалке. Они прошли рядом, и Воробьев успел хорошо рассмотреть господина в штатском; был он высок, сухощав, с надменным выражением лица.

– Это вот – купец, – шепнул Терентий Васильевич. – Он уже вторые сутки по землечерпалкам лазает. Что-то записывает, что-то подсчитывает… Продешевить боится.

– Наши говорили, что этот господин из Константинополя приехал, – пояснил Тихоныч. – Вроде представитель торгового дома.

– Ну а зачем им землечерпалки? – удивился Воробьев. – Если Врангель по зубам схлопочет, куда они денутся со своими землечерпалками?

– Это для тебя да для нас с Терентием они – землечерпалки, – пояснил Тихоныч. – А для купца – товар. За границу угонит и то ли оптом продаст, то ли частями. Там и железо, и медь, и латунь… Господи боже мой, чего только там нет! Большие деньги можно заработать!

– Да-а, дела, – многозначительно протянул Терентий Васильевич, провожая взглядом высокого господина в штатском и его сопровождающего. – А портовый инженер… вишь, как возле купчишки вьется. Не иначе как уже сторговались!

Воробьева эта мысль обожгла, как удар хлыста.

Летний зной приходит в Севастополь рано, не дожидаясь, когда закончится весна. Цвели акации, и медовый, душистый запах висел на улицах города, пьяня и внося в души людей какое-то смутное, тревожное беспокойство.

Впрочем, тревога, овладевшая людьми, вызывалась не только временем года. Наступление, скоро наступление – это чувствовалось по всему. По дорогам на север полуострова передвигались колонны солдат, катились пушки и броневики, шли обозы.

Красильников направлялся в фотографию Саммера, к Бондаренко. Надо было посоветоваться о Кольцове: быть может, есть у Бондаренко какие-то возможности помочь. Рассказать о безрадостных вестях, принесенных Воробьевым: судя по всему, землечерпательные караваны проданы торговому дому «Жданов и К°» и могут в скором времени уплыть за границу. Концентрировались войска в районах Феодосии, Керчи и в Северном Крыму. С французских пароходов в порту сгружались орудия и другое военное имущество. Ночью ошвартовались тоже груженные сверх ватерлинии американские пароходы «Сангомон» и «Честер Вальси». Обо всем этом надо было каким-то способом известить командование Красной армии.

В фотографии в этот будничный день было безлюдно. Однако обсудить дела они не успели: была назначена встреча подпольной группы, и Бондаренко спешил. Красильникова он взял с собой.

Торопливо пройдя пару кварталов, они очутились возле давно знакомого Красильникову винного погребка «Нептун» с украшающим вход веселым богом морей, держащим в руке кружку пива.

Спустившись по выщербленным ступеням «Нептуна», Бондаренко чуть замешкался у открытой двери, вглядываясь в прохладный полумрак подвальчика. Здесь все было спокойно. Посетителей почти не осталось, лишь в глубине зала сидел над стаканом вина пожилой, уныло-потертого вида чиновник, да неподалеку от него тихо толковали о чем-то двое дрогалей.

Увидев в проеме двери Бондаренко и перекинувшись с ним многозначительным взглядом, хозяин сказал посетителям:

– Извините, господа хорошие, заведение закрывается.

Дрогали встали сразу, послушно и дружно, чиновник же почему-то заупрямился.

– Что такое?! – недовольно воскликнул он.

Хозяин величественно повернулся к нему:

– Так у нас заведено. Идите с миром.

Чиновник, бормоча что-то, направился к выходу. Но лакей остановил его:

– Извольте рассчитаться, господин! Нехорошо-с!..

Склонив к плечу голову с лоснящимися, надвое разделенными пробором волосами, лакей обмахивался полотенцем. На круглом его лице блуждала полупочтительная, полупрезрительная – истинно лакейская – ухмылка.

Красильников уже начал понимать, что к чему, и все же удивленно посматривал то на хозяина, то на его помощника.

Хозяин «Нептуна» вел себя так, будто родился за этой стойкой. Приняв от чиновника сторублевую бумажку, то бишь «казначейский билет правительства вооруженных сил Юга России», он презрительно сморщил губы, а потом неподражаемо небрежным жестом кинул на мокрую стойку несколько «колокольчиков» – мелких врангелевских ассигнаций, получивших название не то за изображенный на них царь-колокол, не то за низкую покупательную способность, – пустой звон, а не деньги!

Наконец чиновник удалился.

– Пошли, Семен! – повернулся Бондаренко к Красильникову.

В маленькой комнате за столом сидели четверо. Красильников негромко поздоровался.