Книга Музыка сфер - Элизабет Редферн

И вот тут Александр почувствовал, что его мир медленно рассыпается вокруг него на куски, потому что, перешагнув порог, он увидел Дэниэля на кровати, не спящего, нагого и в жутких объятиях толстых рук грузного священника Мэтью Норленда.

Норленд был раздет больше, чем наполовину. В жаркой духоте каморки его рубленое лицо блестело потом, а длинные седые волосы свисали космами. Он двигался исступленно, громко выдыхая непристойные слова, знаменовавшие нежность, а Дэниэль был безмолвен, покорен. Но ведь таким он был всегда.

Ни тот, ни другой не услышал, как вошел Александр, ни тот, ни другой его не увидел. А потому Александр повернулся, закрыл за собой дверь и, пошатываясь, поднялся по лестнице в свою комнату, где в судорожной рвоте изверг свое сердце в пованивающий горшок у кровати, вновь и вновь освобождая внутренности и думая: «Почему я не замечал этого? Почему я не догадался, что происходит?»

Когда он снова спустился вниз, уже приближался вечер. В окно он увидел, что небо прояснилось, и июльское солнце с возрожденным великолепием светило на неполотые газоны и сочную листву деревьев, окружающих дом, но ничего этого он не заметил.

Огромным усилием воли он принудил себя сначала зайти в каморку Дэниэля. Дверь он толкнул с дрожью в руках, опасаясь, что мерзкий священник еще там. Комнатка была пуста, но потный запах Норленда все еще висел в воздухе, и, стоя там, Александр почувствовал, что достиг собственного афелия. Вопреки блеску умирающего дня тут, всеконечно, была обитель тьмы, где погибшие души вопияли на отсутствие Бога и добра.

Он слепо бродил по большому особняку, который не был его домом, и не встречал никого, пока наконец не нашел Дэниэля в музыкальном салоне. Мальчик скорчился в кресле, уставившись на клавесин. Может быть, подумал Александр, инструмент напоминает ему их утраченный дом, их утраченную жизнь в Кларкенуэлле, и почти утратил дар речи из-за чувств, теснившихся в его груди.

Наконец он подошел к мальчику, но Дэниэль не посмотрел на него, продолжая безмолвно раскачиваться в своем кресле.

Наконец Александр сказал:

— Почему, Дэниэль? — И Дэниэль ответил:

— Потому что он велел мне.

— Кто? Норленд?

— Нет. Тот, другой.

Его начало трясти, и Александр подумал в растерянности: «Кого он может подразумевать, если не Норленда? Кого он подразумевает?» Но расспрашивать Дэниэля дальше он не стал: мальчик обхватил себя обеими руками и раскачивался, раскачивался…

Александр, не в силах выносить его муки, попытался обнять Дэниэля, утешить его.

— Все хорошо, — сказал он торопливо. — Мы уйдем отсюда. Найдем другой дом, наш. Вместе…

Дэниэль его оттолкнул.

Александр пошел искать того, кто сокрушил мальчика.

Он прошел через запущенный сад, жаркий и сонный в этот зыбкий час, когда угасающий день переходит в ранний вечер. Пчелы, забывшие про ливень, жужжали в густых плетях жимолости по сторонам совсем заросших тмином дорожек под ногами Александра. Под арками и в нишах зелени стояли статуи в пятнах времени, а в укромном уголке на склоне он среди перьев папоротников увидел миниатюрный водопад. Красота вокруг казалась насмешкой над ним.

Наконец он отыскал грузного священника. Норленд сидел в одиночестве на одной из террас, потягивал вино и лениво переставлял фигуры на лакированной шахматной доске, раскрытой на столе перед ним. Рядом с доской стояла почти пустая бутылка. Подойдя к нему, Александр смахнул бутылку. Она разлетелась вдребезги, ударившись о плитки пола, и наступила бездна тишины.

— Когда? — сказал Александр. — Когда это началось?

Норленд пожал плечами, и Александр увидел, что он мертвецки пьян. Он не понимал, каким образом эта порочная физиономия могла внушать ему доверие.

— Отвечай, — сказал Александр, — черт бы тебя побрал!

И, вцепившись в плечи сидящего священника, он тряс его, и тряс, и тряс, как те люди трясли Дэниэля перед горящим домом.

Норленд сказал угрюмо:

— Перестаньте! — Дернув плечами, он сбросил руки Александра и поправил сюртук. — Все это начал не я. И винить вы должны только себя. Зачем вы привезли его сюда?

Александр отупело уставился на него, а пчелы деловито жужжали над клумбами лаванды. Запах цветов бил ему в ноздри, как вонь навоза.

Норленд с пьяной злостью продолжал:

— Ну, увидели вы меня с ним. Или вы вправду думаете, будто я первый им насладился? Бедняжка Дэниэль. — Он усмехнулся. — Думается, он предположил, что вы привезли его сюда в своего рода уплату за ваше гощение у Монпелье.

Александр помотал головой.

— Нет! Нет!

— Или вы не видели, как смотрела на него Августа в тот первый вечер? Она сразу подметила приятную новинку, лакомый кусочек. Если помните, это она обмыла его и смазала его ожоги. Это было началом. Назавтра же, в тот жаркий день, когда вы трудились над своими расчетами, она и Карлайн напоили его крепким вином, накормили виноградом в меду, и Августа нашептывала ему свои сладкие порочные слова. И он понял, чего от него ждут. Он верил, что это было вашим желанием.

— Не-е-т!

— Где были вы, мэтр Мышонок, мэтр Астроном? — Норленд грузно поднялся на ноги. — О, вы, как и все они, были слишком увлечены вашими поисками Селены, вашей славой, обретением знаменитости. Они мучили его, знаете ли. Августа и ее безмолвный сатир Карлайн. Августа способна на такое, от чего содрогнется самый сильный мужчина, и она подстрекала своего любовника обучать вашего мальчика наслаждению, которое можно обрести в боли, хотя, думается, он, пожалуй, это уже знал… Бог мой, Уилмот, и вы врываетесь сюда, чтобы обвинить во всем этом МЕНЯ? Пока вы занимались вашим глазением на звезды, они позвали меня и настояли, что теперь мой черед, а мальчик знал, что ему делать, о, еще как знал, что он должен делать с каждым из нас по очереди.

Александр утратил дар речи, почти утратил рассудок, а Норленд продолжал презрительно:

— Господи, если бы вы хоть чуточку думали о нем, вы никогда не привезли бы его в это место. Никогда.

Александр слепо отвернулся от него и проковылял назад в прохладу дома, потому что яркость солнца грозила его уничтожить.

— Дэниэль! Дэниэль! — кричал он.

Но Дэниэль исчез. Его каморка была пуста. Он захватил с собой одежду и немногие принадлежавшие ему вещи.

Тут Александр осознал, что Норленд последовал за ним. Он обернулся, полный ненависти к нему.

— Гай знал про это?

— Нет. Как и Ротье. — Норленд сухо усмехнулся. — Гай ни о чем думать не в состоянии, кроме своей рыжей блудни, которую когда-то любил. Он верит, будто, отыскав эту звезду, эту планету или что вы там выискиваете, он сможет избавиться от нее, успокоить ее дух. А Ротье, как вам известно, гибнет от своей безнадежной любви к Августе, он ведь ради нее даже продал душу дьяволу. Я же сказал вам, я же предостерег вас в самом начале, что это место — обитель проклятых.