Книга Риф яркости - Дэвид Брин

– Ага, – сказал Ларк, переходя на более простой седьмой диалект. – Значит, это правда. Маска возобновила свое предложение.

– Получать корм из наших тел в обмен на раскрытие наших душ. Действительно. Маска вернулась к нам. Пещеры, казавшиеся пустыми, теперь, когда Яйцо возобновило пение, кишат молодыми неустоявшимися реуками. Разве это не доброе предзнаменование? Радоваться ли нам?

Щелчком когтя Харрулен подозвал лорника, который скрывался за корпусом хозяина. Маленький слуга выкатился из-за массивного квуэна, подражая его величественной походке. В миниатюрных руках с тремя пальцами была коробка полированного дерева со следами-бороздками личной резьбы зубами.

– В последней партии молодых реуков из пещеры было немало и предназначенных для благородных человеческих лбов, – продолжал Харрулен. – Пожалуйста, выбери себе сам этот знак моего глубокого уважения.

Ларк взял у лорника коробку, зная, что нельзя ни благодарить, ни пытаться поймать взгляд маленького застенчивого существа. В отличие от шимпов и зукиров, лорники в состоянии контактировать только с той расой, которая привезла их на Джиджо почти тысячу лет назад.

Ларк осторожно снял с подарочной коробки крышку в тонких бороздках. По традиции квуэнов, коробка вырезана лично дарителем и не может быть снова использована ни для какой другой цели. Внутри на подстилке из тонких опилок тару дрожало несколько клубков щупалец в коричневых пятнах, накрытых разноцветными прозрачными пленками.

Так мало времени прошло. И так много еще нужно сделать. На самом деле это большое преимущество…

Ларк, конечно, предпочел бы сам пойти в пещеру и выбрать для себя нового реука, как поступал уже трижды с достижения зрелости. Казалось необычным выбирать из коробки. А что ему делать с остальными?

Несколько щупалец осторожно поднялись, вытянулись к свету. Но лишь одна пара не проявляла нерешительности, устремившись к Ларку, натягивая между щупальцами тонкую паутину.

Да, это реук, предназначенный для человека, подумал Ларк. И кажется он новым и полным сил.

Первоначальная неуверенность вполне естественна. Обычно личный реук действует много лет. Так трудно было смотреть на последнего реука, который бессильно лежал в выложенной мхом сумке все время, когда молчало Яйцо. И невозможно воспользоваться симбионтом, принадлежащим другому. Человек скорее поделится своей зубной щеткой, чем реуком.

– Велика моя благодарность за этот неожиданный дар, – сказал Ларк. И по-прежнему не очень охотно поднес дрожащее создание ко лбу.

Прежний реук напоминал пару старых туфель – или любимые очки от солнца урской работы – удобно, привычно и легко использовать. Этот дергался и извивался в возбужденной готовности, жадно искал вены на висках, к которым мог бы припасть. Прозрачная пленка плотно закрыла глаза Ларка, ей передалась дрожь возбуждения реука, и от этого у Ларка только закружилась голова. Потребуется время, чтобы достичь понимания с новым существом. В идеале полагается, чтобы старый реук обучил нового, прежде чем умрет.

Чудеса Ифни часто иронически рассчитаны во времени. Нам так долго приходилось общаться с чужаками без помощи реуков. И теперь, в самый критический момент, они возвращаются так неожиданно, что оказываются только помехой.

Тем не менее он вежливо сделал вид, что испытывает удовольствие и поблагодарил Харрулена за замечательный подарок. К счастью, собственный реук Харрулена тоже вел себя беспокойно и не передал противоречивые чувства Ларка.

Дробный танец ног и когтей предводителя еретиков свидетельствовал о его удовольствии. Пленка на глазах Ларка добавила поток искр, которые могли переводить эмоции квуэна. А может, это просто бессмысленные разряды возбужденного необученного реука.

Но вот Харрулен неожиданно сменил тему и перешел на англик.

– Ты знаешь, что время паломничества совсем близко?

– Я как раз писал письмо. Сейчас наброшу одеяние и через мидур присоединюсь к группе у камня-Колеса.

Отчасти потому что о присутствии Ларка попросила Линг, мудрецы предоставили фракции еретиков две шестерки из ста сорока четырех избранных, которые совершат первое восхождение и будут приветствовать проснувшееся Яйцо. Услышав новость, Ларк ощутил привычное тепло, исходящее от камня, который он всегда носит на шее. Его напоминание и одновременно наказание. Паломничество с таким амулетом дается нелегко.

– Хорошо, – ответил Харрулен. – У камня-Колеса, прежде чем присоединиться к остальным, мы обсудим последнее предложение фанатиков…

Голос еретика стих, квуэн подобрал все пять ног под панцирь, присел и начал чувствительным языком ощупывать землю. На этот раз реук Ларка передал целый клубок ярких эмоций – ореол из смеси отвращения с неодобрением.

Харрулен продолжил:

– Кто-то еще на тропе. Тот, чье благородное происхождение противоречит недостойной спешке.

Что нему? Ларк удивился. Иногда англик, когда им пользовались другие расы, вызывал у него затруднения. Может, не так уж и хорошо, что хаотичный человеческий язык приобрел такую популярность на Джиджо.

Вскоре он подошвами ног тоже ощутил дрожь земли. Пятичленный ритм, даже более знакомый, чем походка Харрулена. Похожий, но более простой, менее аристократический, походка того, кто слишком торопится и жаждет действий, чтобы заботиться об этикете или внешности.

Подняв вихрь ветвей и листьев, показалась еще одна бронированная фигура.

Подобно Харрулену, таксономист Утен одет для паломничества – в небрежно наброшенное, цельное белое одеяние, которое с него свисает, как чья-нибудь старая простыня. Панцирь его чуть темнее, чем у его полного неодобрения родича. Как и у Харрулена, у Утена новый реук, что объясняет его неуверенную походку и то, что он дважды сворачивал с тропы, отвлеченный роями жужжащих насекомых. Ларк стащил своего собственного симбионта с глаз. Ему не нужна помощь, чтобы увидеть возбуждение коллеги.

– Ларк-арк, Харрулен-лен, – запинаясь, сразу из нескольких щелей несогласованно заговорил Утен. Харрулен презрительно повернул к нему купол, дожидаясь, пока вновь прибывший переведет дыхание.

– Идемте быстрей, вы оба. Они выходят!

– Кто выходит?… – начал Ларк, и тут же понял, что Утен может говорить только об одном. Он кивнул.

– Дайте мне дур.

Ларк исчез в палатке, поискал свое одеяние пилигрима и остановился у письменного стола. Выхватил из папки незаконченное письмо и сунул в рукав вместе с подточенным карандашом. Чернила элегантней и не сотрутся. Но Саре все равно, если письмо дойдет до нее и сообщит самые последние новости.

– Пошли! – нетерпеливо торопил Утен вышедшего Ларка. – Садись на меня и поскакали! – Серый квуэн-ученый опустил один конец панциря к земле. На этот раз Харрулен даже застонал от раздражения. Конечно, дети так часто делают, но для взрослого серого, особенно с такой родословной, как у Утена, совершенно недостойно нести на своей спине человека. Однако так они быстрей доберутся до Луга Скрывшихся Чужаков и увидят поднявшееся чудо.