Книга Слотеры. Песнь крови - Виталий Обедин

Драться, «убрав понятия о чести в дальний карман», — это одно. Не погнушаться использовать в драке самые грязные приемы — другое. Для этого мало быть просто бывшим корсаром. Надо родиться истинным Выродком, а вырасти — законченным Ублюдком.

Глава XXIX КОНЕЦ ОХОТЕ

После всей этой утомительной беготни, с перерывами на допросы, драки и стрельбу, я как-то и не предполагал, что наша финальная встреча с виновником суеты получится такой… обыденной.

Аптечный переулок спал, зыбко отгородившись от ночи светом редких фонарей. Его обитатели беспокойно ворочались в своих постелях, одолеваемые кошмарами и наваждениями. А их источник находился совсем рядом — сидел себе неподвижно на краю пепелища, некогда звавшегося «Лавкой таинств и зелий магистров оккультных наук Эймара Гамона и Филиппе Сукко», и ждал.

Издалека он казался настолько мелким и тщедушным, что мне впору было устыдиться той тяжелой артиллерии, которой я увешался с ног до головы. Пришлось напомнить себе, что этот мелкий и тщедушный тип уже отправил на тот свет, по меньшей мере, два десятка человек, не считая пары вампиров и одного Выродка.

Услышав приближающиеся шаги, Ренегат неторопливо поднялся на ноги и выпустил листок бумаги, который держал в руках.

— Откуда ты знал, что я получу это послание, Сет?

Порыв ветра подхватил бумагу и потащил прочь, но мокрый снег немедленно налип на нее, сбил полет и уронил в смерзшуюся грязь. Последним усилием ветер приподнял намокший, потяжелевший листок, перевернул пару раз и припечатал к земле у подножия ближайшего фонаря. Старый и покосившийся, заправленный безжалостно разбавленным маслом фонарь стоял, опоясавшись кругом неровного желтого света, настолько тусклого, что окажись кто под ним прямо сейчас — все одно не смог бы разобрать несколько слов, выведенных моей рукой.

«Закончим там, где все началось. Ты и я. Сегодня ночью».

Тающие снежные хлопья одну за другой размывали буквы, а с ними и кровавый отпечаток пальца, оставленный на бумаге. Благодаря ему я мог быть уверен, что Ренегат не пропустит послания — у вампиров ведь более чем тонкое обоняние.

— Интуиция, — коротко сказал я.

— Интуиция? — Ренегат рассмеялся, блестя клыками, — Мне казалось, полагаться на нее — удел женщин.

На нем по-прежнему почти не имелось одежды: только короткие ободранные штаны и кожаная безрукавка, давно потерявшие всякий вид. На голом торсе отчетливо проступали ребра, зато никакого следа от ран и ожогов, которые должны бы остаться с нашей последней встречи. Быстро регенерирует, злыдень. Только шевелюру не успел отрастить: туго обтянутый кожей череп щетинился клочьями обгоревших, сплавившихся меж собой волос.

— У нас с тобой интуиция другого рода. Она замешена на крови.

— Ах да. Мы ведь в некотором роде кровные братья, не так ли? Ты очень хотел, чтобы я был здесь — и я здесь. Кровь нашептала…

Из подворотни налетел новый, неожиданно сильный порыв ветра.

Вампир не шелохнулся — на нем и снег-то не таял, а вот я слегка поежился. С полуночи погода заметно испортилась. Мало того, что снова, как днем, пошел мокрый снег — чем дальше, тем сильнее, — так стало еще и ощутимо морознее. Теперь снег уже не таял на подлете к земле, обращаясь в крупные, увесистые капли, а лип к одежде, быстро напитывая ее влагой. Мой плащ намок и тяжелой тряпкой повис на плечах, почти не согревая. Кожа колета и надетого поверх него нагрудника тоже отсырела и разбухла. Некстати. А хуже, что повязки под одеждой тоже намокли и раны начали мерзко ныть.

— Дело не только в крови, — любезно пояснил я, — Когда мы дрались в особняке Малигана, я успел заметить следы угля у тебя на руках и лице.

— Они могли взяться откуда угодно, — небрежно отмахнулся Ренегат. — Я мог карабкаться по крышам и прятаться за печными трубами.

— Мог. Но когда есть два или больше событий, между которыми имеется очевидная связь, я предпочитаю делать ставку на логическое допущение. Тебя создал Эймар Гамон, которого на днях сожгли вместе с лавкой, оставив только пепел и угли. А на твоих руках я как раз и заметил следы угля.

Вампир дернулся, физиономию его исказила гримаса.

— Я не сжигал его!

— Я знаю. Но Гамон был твоим отцом. Узнав о его смерти, ты приходил туда, где родился… — Я криво улыбнулся. — Знаешь, я давно убедился в неком правиле. Оно заключается в том, что даже самые чудовищные злодеи зачем-то до последнего лелеют в себе сентиментальную струнку. Возможно, это позволяет таким, как ты, думать, будто так вы все еще сохраняете нечто общее с человеческой породой.

— Осторожнее, родич, — прошипел Ренегат. — А то, чего доброго, можешь ускорить развязку. Я, знаешь ли, жутко голоден и уже едва сдерживаю себя.

— Ускорить развязку? Я мог бы все уже завершить, приятель.

Ренегат смерил меня странным взглядом.

— Мне ничего не стоило прийти сюда утром и привести с собой половину городской стражи, вооруженную кольями, чтобы они истыкали каждый дюйм поверхности этого пепелища. Вместе с тобой. Я знал, что ты спишь здесь. Догадался. Где-то ведь тебе надо было сделать лежку, а кто станет искать там, где уже сожгли все следы?

Лицо мутанта поначалу застыло, а потом на нем начала пробиваться странная и страшная ухмылка. Выглядело все так, будто в пасть вампиру вставили невидимые крючья и теперь медленно тянули их в стороны и вверх, заставляя губы разъезжаться в неестественном, жутком оскале. Считавший себя неуловимым и бессмертным, монстр, дважды оставлявший в дураках Сета Слотера, обнаружил, что вовсе не неуязвим.

— Мог… — Слово прозвучало, словно треснул сучок под ногой. — Мог завершить… Так что ж не завершил? Тогда на кладбище ты особо не церемонился. Нашел бы днем — приколол бы днем. Почему не поступил так же и теперь?

Вместо ответа я поднял руку и расслабил завязки плаща, чтобы сбросить его, когда дело дойдет, наконец, до схватки.

— Кровь и пепел! Почему, Сет?! — почти выкрикнул Ренегат.

— После нашей второй встречи у кое-кого в этом городе возникли иллюзии, будто нашлось чудовище, оказавшееся не по зубам даже Ублюдку Слотеру. Хочу раз и на всегда доказать, что это не так.

— Честолюбие? — недоверчиво переспросил вампир. — Чертово, мать его, честолюбие? В этом все дело?!

— Репутация, — поправил я. — Это куда важнее. К тому же — не буду врать — я намерен получить удовольствие, когда буду лично, своими руками снимать с тебя голову. Эту часть охоты я не могу передоверить ни одному молодцу с колом наперевес. Я, знаешь ли, столько бегал по всему Уру и получил столько дырок в шкуре, что заслужил небольшую премию.

Я не лукавил и ничуть не рисовался.

Я действительно вычислил, где искать лежку безумного вампира еще сутки назад. И я, в самом деле, мог днем привести сюда с полсотни городских стражей, вооруженных кольями и лопатами, чтобы они перекопали вдоль и поперек хоть весь Аптечный переулок. Однако после фиаско на кладбище и, особенно, в особняке Ришье Малигана, у меня просто не хватило сил отказать себе в удовольствии сойтись с Ренегатом лицом к лицу в третий раз.