Книга Неизвестный геноцид: Преступления украинских националистов на юго-восточном пограничье Польши 1939-1946 - Богуслав Пазь

была толпа немцев, украинцев (власовцев) и грузовиков»[708].

Как показывает ныне разбираемое дело предполагаемого «украинского охранника» концлагеря Собибор Джона (Ивана) Демьянюка, на Западе преступления украинских коллаборационистов до сих пор выделяются особо[709]. Не меньший резонанс в последние годы получило дело эмигранта Джона (Ивана Калимона), которого подозревают в преступлениях «украинской полиции» во Львове[710]. Ныне Министерство юстиции США намеревается предать суду Ка-лимона, лишенного американского гражданства[711]. Из числа новейших материалов о преступлениях «украинской полиции» следует выделить недавно рассекреченные документы Государственного Архива Российской Федерации (ГАРФ), опубликованные 27 марта 2009 г. на сайте Министерства иностранных дел России. Это протоколы допросов полицаев и Акты Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, где говорится о массовых зверствах «украинской полиции» в населенных пунктах Западной Украины[712]. Тем не менее, официозная украинская историография предпочитает игнорировать факты преступлений «украинской полиции», даже ищет для неё оправдания.

Примером подобных фальсификаций может служить монография украинского историка Валентины Шайкан «Коллаборационизм на территории рейхскомиссариата Украина» (2005). В. Шайкан, с одной стороны, вынуждена признать, что «украинские полицейские и охранные части начали создаваться под контролем и по инициативе, как гитлеровцев, так и ОУН, с самого начала войны»[713], однако стремится обелить эти формирования, совершенно искусственно разделяя их на причастных и непричастных к карательным операциям[714]. Рецензируя работу В. Шайкан, историки В. Иваненко и В. Якунин заметили:

«С одной стороны, авторша будто и признает, что украинское самостийническое движение стало на путь коллаборационизма, но в то же время оправдывает ОУН(б), мотивируя это тем, что сотрудничество с нацистами было для них, дескать, лишь тактикой. <…> Если это научная логика, то что же тогда есть политико-идеологическая предубежденность? По нашему убеждению, именно такие утверждения и есть ничто иное, как “идеологические рудименты” антикоммунизма периода “холодной войны”, которые не имеют ничего общего с наукой»[715].

Отметим, что В. Шайкан полностью следует положениям историков-ревизионистов С. Кульчицкого, В. Сергийчука и др. Подобные интерпретации давно уже укоренились в украинской историографии. Например, историк Иван Дерейко в своей диссертации утверждает, что, не являясь принципиальными сторонниками национал — социализма, украинские полицейские коллаборационисты «так и не стали надежным способом проведения оккупационной политики и опорой нацизма ни в Украине, ни за ее пределами»[716]. Следует отметить, что подобные утверждения имеют много общего с утверждениями эмигрантских националистических авторов. Например, Лев Шанковский писал, что «украинская милиция» (полиция) не принимала никакого участия в гитлеровских преступлениях, а если подобные случаи и были, то их, дескать, совершали набранные немцами уголовники и «москали»[717].

Между тем многочисленный документальный материал неопровержимо доказывает, что в период Второй мировой войны украинский полицейский коллаборационизм служил репрессивнокарательным орудием нацизма, и украинские полицаи сыграли весьма значительную роль в уничтожении мирного населения на оккупированной территории Советского Союза, Польши и в концлагерях. Однако националистические историки сознательно игнорируют эти факты, прибегая, таким образом, к созданию неполной, сфальсифицированной картины деятельности украинских коллаборационистов. Например, эмигрантский автор Владимир Косик опубликовал выдержки из многочисленных немецких архивных документов, стремясь показать, как гитлеровцы репрессировали активистов ОУН в 1941 г. — в основном это сообщения гестапо и айнзатцгрупп о событиях на оккупированной территории СССР[718]. Однако, если сопоставить выдержки из документов В. Косика с данными из тех же самых сообщений айнзатцгрупп, которые опубликовали израильские историки Холокоста Ицхак Арад, Шмуэль Краковский и Шмуэль Спектор, то обнаруживается, что В. Косик опустил множество фактов участия созданной бандеровцами «украинской милиции» (полиции) в расправах над мирным населением в первые дни, недели и месяцы оккупации Западной Украины[719]. Иначе как можно объяснить, что В. Косик наряду с израильскими историками приводит одни и те же сообщения айнзатцгрупп, но в обрезанном варианте В. Косика о массовых преступлениях «украинской полиции» не говорится ни слова? Впрочем, к подобным манипуляциям (вернее, фальсификациям) с фактами и документами прибегают и представители историографии «украиноцентризма».

Достаточно привести пример с интерпретацией печально известной Львовской резни 1941 г., когда возглавляемый Романом Шу-хевичем батальон «Нахтигаль» и созданная ОУН Бандеры «украинская милиция» развязали кровавый террор против нескольких тысяч польского и еврейского населения Львова. Об этом будет сказано ниже, в данном случае лишь отметим, что в изложении B. Косика, а также в «Профессиональном выводе» под редакцией C. Кульчицкого преступления «Нахтигаля» отрицаются под двумя основными предлогами: 1) якобы на заседаниях Нюрнбергского процесса 15 февраля и 30 августа 1946 г. при разборе данного дела «Нахтигаль» не был упомянут; 2) после возникновения в 1959 г. политического скандала вокруг министра ФРГ Теодора Оберлен-дера, бывшего немецкого командира «Нахтигаля», западногерманский суд вынес оправдательный вердикт по этому делу, что было подтверждено прокуратурой Гамбурга в 1966 г.[720] Однако при обращении к первоначальным источникам оказывается, что интерпретации В. Косика и «рабочей группы» С. Кульчицкого являются недобросовестными.

Так, из стенограммы заседания Нюрнбергского трибунала от 15 февраля 1946 г. следует, что советский обвинитель Смирнов представил общие данные о Львовской резне, обвиняя нацистские структуры, а не украинских коллаборационистов[721]. Такую же общую картину Львовской резни на заседании Нюрнбергского трибунала от 30 августа 1946 г. представил советский обвинитель Руденко, но в его выступлении был один примечательный штрих:

«Перед тем как немецкие войска оккупировали Львов, подразделения гестапо имело в своем распоряжении списки ведущих представителей львовской интеллигенции, которые подлежали уничтожению»[722].

Между тем известно, что еще в декабре 1940 г. был принят «единый генеральный план повстанческого штаба ОУН», в котором среди прочего говорилось:

«Составляем “черные списки”, план выступления в первую ночь. Надо в ту же ночь ликвидировать всех, занесенных в “черные списки”, чтобы лишить врага людских резервов (организаторов вражеской диверсии и т. д.). А также углубить панику»[723].

Итак, во время Львовской резни гитлеровцы и «украинская полиция» вполне могли действовать по «черным спискам» банде-ровцев. Наконец, говоря о заседаниях Нюрнбергского трибунала 15 февраля и 30 августа, В. Косик и С. Кульчицкий почему-то промолчали относительно заседания 21 августа 1946 г., на котором было заявлено, что «немецкий вермахт 1 июля 1941 г. совершил массовое убийство во Львове. 2 июля 49-й горный корпус предпринял шаги против дурного обращения местных украинцев с евреями»[724]. Не это ли ключ к решению вопроса? Ведь известно, что именно «Нахтигаль» и «украинская милиция» первыми начали массовые убийства во Львове, так что немцы даже вынуждены были частично распустить