Книга Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павла (Груздева) - Наталья Анатольевна Черных

рассказывают о блаженной Енюшке, которая появилась в доме о. Павла неизвестно откуда, или когда я беру в руки написанные круглым и четким батюшкиным почерком его письма к родным в Тутаев — меня охватывает светлое радостное чувство, как будто земное соприкоснулось с небесным и вечным.

«Христос Воскресе! Саша и Нина, и Ленок, и все остальные, — пишет о. Павел младшему брату и снохе 16 мая 1968 года. — Шлю привет и Божие благословение и на 19 жду сюда. Живу неважно, как Маша Засыпина, быстро гаснет зренье, а остальное всё терпимо.

Умерла Екатерина Алексеевна, вот уже прошел 20-й день (староста Е. А. Лебедева. — Авт.). Сегодня занялся стиркой, а чего ты сделаешь! Охота бы, пока еще вижу, побывать в Москву Леночке за гостинцем, да едва ли — ощупью не поедешь, сердечко пошаливает, да ладно. Вся суть в зренье, но воля Божья. Уж больно-то и не отчаиваюсь, я ведь не избалованный. Живут люди и без зрения. Вот как Енюшка? И ее-то жалко, ведь уж 9-й год, привык, что поделаешь. Так что жду.

До свидания. Игумен Павел.

У Енюхи сегодня Пасха, а то ищо все был пост».

Как видно из этого письма, блаженная Енюшка живет у о. Павла «уж 9-й год» стало быть, почти с первых дней его служения в Верхне-Никульском. Никто так до сих пор и не знает, как её фамилия, откуда она родом. В церкви поминают её как «девицу Евгению».

«Она была очень чистый доверчивый человек и работящая, — рассказал мне историю Енюшки батюшкин духовный сын, священник соседней епархии. — Она торговала в керосиновой лавке, и заведующий обманул её, сделал растрату, а списал на неё. И она целый год работала бесплатно. «Чем она питалась?» — говорил батюшка. На самом деле Енюшка была честнейший человек».

Отец Павел очень высоко отзывался о ней: «Никогда я не видел, чтобы она кого-нибудь осудила».

На первых порах Енюшка помогала ему в церковной жизни, но потом они вместе съездили в Почаев, и Енюшка получила там как благословение куклу блаженной Паши Саровской. Рассказывают, что еще в Почаевской Лавре Енюшка куда-то исчезла, и отец Павел долго искал её. А после этой поездки она и вовсе почти перестала разговаривать, часто надолго исчезала и совершала такие поступки, что, по свидетельству соседей, как бы сошла с ума, стала глупая.

Но по другим признакам, она юродствовала и благословение на юродство получила именно в Почаевской Лавре вместе с куклой Паши Саровской. И она играла с этой куклой так же, как играла с куклами блаженная Паша в Сарове. И очень много озорничала и досаждала отцу Павлу. Но у юродивых это озорство всегда имеет какой-то смысл. И надо сказать, отец Павел понимал этот смысл и терпеливо переносил причуды Енюшки.

«14 декабря 1966 года. Сегодня целый день занят был тасканием дров с кладбища, вырубал сухие кусты и сучки и т. д., вычистил прорубь, наносил воды, устал ой как. Пришел и забрался на печь, тепло так и задремал. В это время тетка Еня загрела самовар, опустила лучину, а трубу-ту и не наставила. Столькё начадила, даже во рту горько, лежу да и думаю: «Господи, а огонь-то неугасаемый, а адо-ть кромешный, а черьвё-ть неусыпаемый. Да прости ты меня, Господи!» — и бегом с печи правило читать, а то завтра заказная обедня. Игумен Павел».

Частенько, как только уйдет в баню о. Павел, Енюшка юродивая закроет все двери и не пускает его обратно:

— Я тебя не знаю. Ты кто такой?

Он потом стал форточку открытой оставлять и лазал в дом через форточку.

Однажды воры пришли — отец Павел только в церкви начал служить.

— Сказали, поп, у тебя золото есть.

— Нате, ребята, пять рублей, старуха принесла.

— Сам жри их.

А Енюшка сидит за печкой и повторяет: «Живый в помощи», «Живый в помощи», дальше не знаю».

Воры повернулись и ушли.

Потом Енюшка заболела — «жалко её» — отец Павел ухаживал за ней, как за малым ребенком, обмывал полностью, ходил до самой ее смерти.

«Самая мудрая милостыня, — записано в дневнике о. Павла, — это когда человек принимает на свое постоянное иждивение какого-нибудь беспомощного человека — будь то убогий, лишенный возможности трудиться, старик, или семья беспомощных сирот».

Милостыня эта не только самая мудрая, но и самая трудная, и не аромат священного ладана, а зачастую совсем другой запах сопровождает её. Приходит как-то раз отец Павел — Енюшка вся в нечистотах. Нагрел воды, стал мыть её. Помыл в два часа ночи, а она и говорит:

— Ставь самовар, чайку попьем.

Потом вообще говорить перестала, молча играла с куклой.

Отец Павел ухаживал за блаженной Енюшкой двадцать лет, и когда она умерла («Бабка Еня умерла 10 минут 12-го ночи 13/26 ноября 1980 г. со среды на четверг» — записано в дневнике о. Павла), то эту куклу он брал с собой на кладбище, когда шел служить панихиду, ставил её на могилу бабки Ени и служил.

И после смерти блаженной Енюшки отец Павел почитал её как святую — любил молиться на её могиле, и сама могила до сих пор настолько ухожена — красивый крестик, две лиственницы, посаженные батюшкой, и никакого бурьяна — отец Павел два ведра соли специально высыпал, чтобы трава не росла.

«Изведи из тюрьмы мою душу исповедаться имени твоему, Господи…»

Как по-разному исповедовали Христа высокопоставленный митрополит Никодим, блиставший словно яркая звезда на церковном и государственном небосклоне, и безвестная блаженная Енюшка, чьей фамилии мы даже не знаем! Сохранилась только её фотография — удивительно доброе лицо с детскими светлыми глазами… Чем-то похожа она на Дарьюшку Соловецкую, сказание о которой записано в батюшкиных тетрадях: «Некоторые случаи из жизни великой Рабы Божией монахини Исидоры (Дарьюшки), подвизавшейся в Петербургском Ново-Девичьем монастыре». Соловецкой прозвали