Книга Тайны Морлескина - Наталия Викторовна Шитова

Наверху в коридорах было тихо и спокойно. Слишком рано, слишком темно на улице, даже пьянчуги и романтики уже угомонились перед рассветом.

Я подошла к двери триста второго и осторожно постучала.

Ответа не было.

Когда даже на энергичный и громкий стук никто не отреагировал, я открыла дверь и вошла.

Этот номер, как и большинство на третьем этаже, подходил для пар, которые ещё не успели устать друг от друга. Он двухкомнатный: просторная гостиная и тесноватая спальня с одной французской кроватью. Мебели не очень много, да и вообще обстановка лаконичная, без излишеств.

Поэтому я очень удивилась, когда прямо на пороге запнулась о что-то небольшое, но тяжёлое. Оно, к счастью, было жёсткое, а значит не живое и не бывшее живое, а то я бы со страху умерла.

Было темно, подсветка из окна оказалась слишком слабой.

Я осторожно обошла то, что попалось мне под ноги, и вышла на середину гостиной.

Ничего особенного я не заметила, разве только кресла стояли неровно и журнальный столик сдвинут.

– Извините? Здесь есть кто-нибудь? – вежливо и не очень громко спросила я по-английски.

Никто не ответил.

Я двинулась к чуть приоткрытой двери спальни. Там было ещё темнее: шторы задёрнуты. Поэтому, стоя на пороге, я протянула руку и нащупала выключатель бра.

Тусклый тёплый свет позволил разглядеть кровать со скомканным одеялом и измятыми подушками, два узких платяных шкафа и распахнутую дверь в тёмный санузел. И если в гостиной ничем не пахло, кроме обычной отдушки из средств для влажной уборки номеров, то тут, в спальне, запашок был не очень приятный.

Я вышла обратно в гостиную и зажгла там ещё один настенный светильник. Да, в помещении был заметен лёгкий беспорядок, а то, о что я запнулась при входе, оказалось брошенным поперёк дороги небольшим чемоданом.

Если бы не чемодан, номер выглядел бы нежилым, будто не очень аккуратные постояльцы только что выехали, а горничная ещё не приходила прибираться.

А может, они и не вернутся сюда больше, эти странные миссис и мистер. И чемодан им не нужен. И как же мне теперь понять, зачем Дайра отправился куда-то с этой неведомой дамой…

Ох, да, надо же заглянуть в ванную. Кажется, в Морлескине тоже принято чистить зубы. А уж в Южной Африке тем более. Если постояльцы пока не выехали насовсем, должны же в ванной быть какие-то признаки человеческого присутствия.

Я прошла через спальню, включила свет в ванной, шагнула… и замерла, зажав рот ладонью. Вместо визга у меня получилось сдавленное мычание.

Посреди просторного санузла между ванной и унитазом неподвижно лежал человек. Он был одет в хорошие костюмные брюки и сверкающую белизной сорочку. Обуви и носков на нем не было, и он валялся, раскинув ноги, словно широко шагал куда-то. Руки он судорожно сжал у груди, что вполне могло быть признаком сердечного приступа. Казалось, он не дышит.

Я подошла поближе. Да, это был тот самый бледный молодой морлескинец с рыже-ржавыми нестриженными вихрами. Вот вам и мистер «почти одни согласные» из Южной Африки. Если бы интуиция моя всегда была такой образцово безошибочной…

Я наклонилась к парню. Чтобы вглядеться и понять, что с ним, нужно было хорошенько сосредоточиться.

– ы-ы-ы-ы-ы – он дёрнулся, перевернулся на спину и застонал.

Я выдохнула. Живой, и славненько. И хлопот меньше, и, возможно, скажет что-то важное.

Лицо бедняги на глазах покрывалось потом. А потом по телу его прошла сильная, но короткая судорога, и от него ощутимо завоняло какой-то гадостью. Будто у него за пазухой кто-то давно умер и разлагается.

– Что с тобой случилось? – спросила я на языке Морлескина.

Он напрягся, поморщился и пробормотал еле слышно:

– Не получается… Больно…

И опять потерял сознание.

Я положила руку ему на локоть и посмотрела вглубь.

На первый взгляд его организм был почти в порядке. Ну, как в порядке… Загибался его организм. Сердце билось в рваном ритме, и полные лёгкие воздуха парню было не набрать. Но я не видела причины. Никаких поверхностных ран, только зоны ушибов, возможно, от падения на кафельный пол. Никаких внутренних разрывов тканей и сосудов. Никаких вредоносных химических реакций в желудке и кишках. Даже заметных очагов воспалений не видно… Практически здоровый человек собирался умереть.

И тут снова случились судорога и вонь. И я увидела, как едва не взрываются нервные волокна бедняги. Боль, оказывается, тоже можно увидеть.

Новая судорога… И тут мне показалось, что этих алых от боли нервных волокон как-то подозрительно много. Куда больше, чему у всех остальных, в кого мне прежде случалось вглядываться. Вот много-много таких совсем тоненьких ниточек, которых сначала не видно совсем, а во время приступа они загораются спутанной сеткой. И они везде. Чем дольше я смотрела, тем всё больше их находила.

Я так долго наблюдала за этими нитками, что голова закружилась. Наконец, я выдернула себя из этого состояния и посмотрела на парня уже обычным образом.

Его время от времени слегка потрясывало, и он