Книга Костер и Саламандра. Книга первая - Максим Андреевич Далин

сказала Виллемина печально.

У Руана лицо потемнело.

— Нельзя, нельзя так, дорогая государыня! — сказал он почти жалобно. — Вы же понимаете: вы не сможете воевать одна со всем Великим Севером, да ещё и под знамёнами истинной веры. Вы просто не сможете. И… вы же понимаете, что эти… сухопутные с запада… они ведь не будут щадить побережье, они просто придут и возьмут.

Виллемина вздохнула.

— Отец прикроет мне спину, — сказала она тихо. — А дальше — что Бог даст.

Уходил Руан совершенно убитым. Без единого выстрела.

— Ну вот, дорогая, — сказала мне Вильма грустно, — и нет у нас друзей на Островах… Давай вместе порадуемся, что готов подводный корабль: может статься, что он вскоре пригодится.

— Если всё хорошо сойдёт, — сказала я. — И если мёртвые морячки сумеют им управлять.

— Должно сойти хорошо, — сказала Вильма. — Должны суметь. Потому что в ином случае будет тяжелее, намного, намного тяжелее… когда броненосцы Руана придут обстреливать побережье. Мы с Лиэром, Годриком и Рашем пытаемся превратить в современные крепости наши старые форты… но что-то будет, дорогая…

А я никогда раньше не думала, что война может идти на наш берег, как волна — неостановимо. Мне всегда казалось, что можно как-то договориться…

Но как ты договоришься с адом?

Потом уже, потом, когда мир повернул к весне, мы узнали, что не дали Руану отставку. Он застрелился — а газеты островитян писали, что, очевидно, от переутомления пытался почистить заряженный пистолет. «Гибель из-за неосторожного обращения с оружием» — ну вот сволочи, да?

Всё-таки хороший был мужик, хоть и пират. То есть пират, но не подлец.

Наверное, он ещё что-то узнал.

А Виллемина отправила телеграмму с соболезнованиями его жене. И сказала мне:

— Совершенно бесполезный жест. Но знаешь, дорогая, мне не отделаться от мысли, что жить бы он остался нашим врагом, а умер нашим другом.

И я была совершенно согласна.

* * *

А вот что наш обряд в полнолуние превратится в такое потрясное представление — я даже представить себе не могла. Если бы я задумалась — велела бы продавать на него билеты: заработали бы изрядно, ни секунды не сомневаюсь.

Потому что полгорода приволоклось. Вот ничего так, да? Чернокнижный обряд, между прочим. Призраков вселяем в искусственные тела, на минуточку. Обыкновенные поднятые трупы — какая-то ерунда сравнительно. Пустячок. Городские мещане должны бы бежать от таких штук быстрее собственного визга — но вот поди ж ты.

К Валору уже привыкли. Ну а что, если в газетах «мессир Валор то, мессир Валор сё», а сам он то на приёме, то на Большом Совете, то в Медицинской Академии, то на конференции алхимиков вместе с Ольгером! Примелькался. Ну подумаешь, лицо фарфоровое. Бывает. Люди ещё и не к такому привыкают.

Это была хорошая идея, насчёт красивых масок. Был бы череп — привыкали бы дольше.

А так — в городе болтали, что ну да, бедные души утонувших морячков, да не все, а те, кто что-то тут принципиальное оставил, на земле. Ну да, торжество современной науки. Ну да, такое что-то, то ли алхимическое, то ли некромантское, то ли медицинское — жутенько, интересно, но как-то…

Это же наши морячки, а не морские демоны, действительно.

Только у приезжих из Девятиозерья глаза делались по золотому червонцу размером. А наши уже ко всему привыкли.

Видимо, дело ещё в том, что приезжие рассказывали про ад. Они в таких красках рассказывали, так истово, что наши перестали бояться гадов с бомбами. Вернее — нет, наши обыватели, конечно, ненавидели подонков, которые продались аду и пытаются взорвать живых людей, своих собственных сограждан, но никакого панического ужаса, никакой такой беспомощности перед злом они не чувствовали. Потому что, кажется, поняли: ад, во всяком случае, мы не пропустили.

Никакие мерзкие твари по столице не скачут. Женщин не душат, детей не крадут. Храмы не горят. Некроманты защищают столицу от ада.

Обычное дело.

Не только столицу.

Ведь те беглецы из Девятиозерья, которые сказали таможенникам, что некроманты, — они впрямь оказались некромантами. Вполне настоящими. Хоруг Роснолужский — даже очень серьёзным: сорок лет, родился без правого глаза и без повязки на глазу выглядит выразительно до озноба, удобно работал архивариусом в Девятиозерской Столичной Библиотеке. Остальные — попроще, но тоже наши люди. И они переходили границу, именно чтобы присягнуть Виллемине.

Что и следовало доказать: некромант чует, чем пахнут игры с адом, и пытается убраться подальше. А если его вооружить — он будет сражаться.

Они присягнули. И уехали в приграничные города, всё с той же чёткой целью: защищать людей от ада. Мы снабдили их зеркальным телеграфом и инструкциями.

С ними уехал и Райнор. На Жемчужный Мол — потому что нам всем там казалось особенно важно, принципиально и опасно, потому что именно там у нас были пограничные пропускные пункты, там мы соприкасались с Девятиозерьем и там мы соприкасались с Перелесьем.

По нашему ощущению, оттуда легче всего мог просочиться ад — и Райнор уехал, чтобы закрыть ему лазейку.

А Клай уехал в Западные Чащи: с одной стороны — Перелесье, с другой — Винная Долина самым краешком. Там тоже всё могло быть.

Мне было грустно расставаться с Райнором, хоть в последнее время мы едва перекидывались парой слов на бегу, — а прощаясь с Клаем, я чуть не заплакала.

Как он там будет? Целый воз работы, больная нога…

Но они вправду нужны были на границе. Я всё понимала. В столице оставались мы с Ольгером и деточки, а в приграничных городах были новички, которым пришлось учиться на ходу. Ничего не поделаешь.

Я проводила парней на вокзал. Райнор в жандармской шинели, на рукаве которой красовалась новая нашивка, с черепом вместо скрещённых мечей, пытался меня смешить:

— Смотри: я теперь большой начальник! Особая секретная часть, не краб чихнул! И через меня держит связь вся западная область — буду слать тебе приветы через зеркало.

— Тебе надо будет научиться ладить с беглецами, — сказала я.

— Я умею ладить даже с тобой, что мне беглецы, — выдал он.

А Клай молчал. Всю дорогу до вокзала смотрел на город, а на прощанье поцеловал мне руку. Клешню, без перчатки.

— Очень надеюсь, — сказал он тогда, — что мы ещё увидимся, леди Карла.

— Ах, у хромого дурные прэдчувствия! — тут же съязвил Райнор. — Какая драма! Сыграть на сцене!

Клай только