Книга Махинации самозванца - Илья Николаевич Романов

пень, это запрещено. Но я же не каратист, я хапкидо.

– Успокоился?!

Хрипит и дёргается подо мной. Пытается вырваться, но тут хрен вырвешься. От этого не учат вырываться. Это запрещено, как и удары по позвоночнику, глазам, яйцам, ключицам, коленям и прочему…

– Спи, родной. Потом поговорим… – и я всёк по треугольнику смерти.

В таверне было шумно. Парни обсуждали поединок барона и его рыцаря. Могр ходил по столам и раздавал подзатыльники самым шумным. Наёмники пили молча. Гумус строил глазки служанке. Я сидел в одиночестве, осмысливал недавние события. Спустя хрен знает какое время появилась Алёна. Я полупьяно ухмыльнулся. Явилась.

Напрямую она ни в чем не виновата. А если копнуть глубже, то именно она виновата.

– Как я тебе? – спросила рыжая, вертясь перед моим столом. Зелёная юбка из ткани, подобной шёлку. Чёрный корсет.

– Терпимо. В лесу будет почти незаметно, – пробурчал я.

Да, блин, я знаю, что она ожидала от меня совсем других слов. Но вот пропущенные по морде навевают совсем другие слова. Она обиделась и ушла. Делов-то. Обижайся. Главное будь живой. Будь счастливой…

Очнулся я уже в седле, на Колбаске. Миг. Поднимаешь голову от шеи коня. Миг. Озираешься по сторонам. Миг. Приходит осознание прошедших событий.

Озираюсь. Гумус что-то вырезает из деревяшки, сидя в седле. Каяр хлещет плёткой по хребту какого-то новобранца. Ивар насупился и до сих пор сжимает кулаки. Алёна сидит в седле Могра и что-то ему втирает. Могр само спокойствие и пофигизм. Очень сложно всколыхнуть мужика около пятидесяти на детские разводки…

Одно хорошо, сидит в зелёных обновках, а не в своём белом платье, которое за несколько дней пути стало уже серым.

Я догнал Гумуса. Дал ему затрещину. Мелкий прервал свою резьбу, посмотрел на меня обиженно.

– За что?!

– За то! – прошипел я. – Что тут было, пока я спал?

Алёна посмотрела на меня неодобрительно, видимо заметила мой подзатыльник оруженосцу. Да что она понимает. Не её куцыми мозгами понимать внутреннюю иерархию в мужском коллективе…

Как выяснилось, ничего особенного в период моего сна не произошло. Ну, выпили все, и всё. Ну, бывает. Ну, погрузили тушки пьяных в сёдла. Всё так же, как прежде.

Как выяснилось позже, Алёна ехала с Могром не потому, что я бухой или Ивар неадекватен. Всё проще. Ей какая-то тварь успела нашептать, что у меня есть сын в долине. Нашептали про дворянку Халлу. Может, и шепнули, что Халла уже мертва. Но какая разница. Бабы странные твари. Они способны ревновать даже к мёртвым, а не то чтобы к другим бабам или друзьям.

Стопе, романтичный дурачок! Богом клянусь, что сказал правду насчёт ревности баб к мёртвым. Они, дуры, ревнуют даже к телевизору и девице в клипе за тысячи километров от твоей тушки… Впрочем, к чему это я? Мечты почти всегда разбиваются о реальность.

В безымянной деревушке наша шобла увидела мерзкую картину. Мужик порол вожжами свою благоверную. Та, дура, вместо того чтобы притвориться трупом, пыталась убегать, за что получала ещё больше.

– Сделай что-нибудь!

– Алёна, он муж. Даже у нас в такие ситуации лучше не вмешиваться. Сам потом виноватым останешься. Либо с точки зрения жены, либо с точки зрения закона. Не знаешь, что ли, бьёт, значит любит. Ей же потом со своим мужем ещё жить, а я уеду. Так что лучше не вмешиваться.

– Так ты за чужую жену не будешь заступаться? – как-то притихнув, спросила меня Алёна.

– Врать не буду. Опытен. Знаю, что лучше в такие вещи не встревать. Если бы это была моя знакомая или подруга, то возможно… в зависимости от ситуации… А так… Какой мне резон портить себе нервы, чтобы потом быть крайним. – И на этом как-то разговор притих. Она о чём-то задумалась и надолго погрузилась в себя.

Ночью я проснулся от того, что меня кто-то ласкает. Признаться, первая мысль была параноидальная: «Достали!» Переживёте хотя бы парочку покушений и сами не такое помыслите.

Присмотрелся в сумраке комнаты. Через мелкое окошко, завешенное бычьим пузырём, света немного, но контуры женского тела угадываются.

– Алёна! Ты?!

– Я…

Дальнейшие слова излишни. Спросить, что она тут делает, верх дебилизма. Спросить себя, на хрен она сдалась, и получаешь другие ответы.

Руки невольно, словно сами по себе, шарят по телу. Она что, специально пришла в одной ночной рубашке. Ладони щупают мелкую, пока ещё не оформившуюся грудь. Задирают подол ночнушки. Палец лезет между ног. Чувствую пальцем преграду. Не соврал сон у жреца. Смотрю на неё. В темноте почти ничего не видно, но блеск глаз присутствует.

А дальше произошло то, что не всякий поймёт. Банально и нелепо. Сказать, чтобы я не был готов, и да, и нет. Телом да. Сущностью нет. На совесть давит Халла, да и Кайя немым укором давит взглядом из-за грани по ту сторону. Явилась, блин! Давайте я не буду озвучивать вам маты. Поверьте, я прилагаю все усилия, чтобы сдержаться…

В итоге спихнул её своей жопой с кровати и уснул. Не сработало правило: «Сучка не захочет – кобель не вскочит». Сраный Антеро научил думать не только головкой члена. А может, всему виной моя постоянная паранойя. А может…

Да какая разница, что из закладов в сознании сработало. Важно другое, что ничего не было, как бы Алёна ни старалась. Я тупо спал.

Проснувшись, я не понял, что это за тело спит со мной в обнимку.

Вы не представляете, что значит для местной девицы запалиться в половой распущенности. А она трижды спалилась. Впрочем, последнее я узнал только утром. Она спалилась на том, что подходила к Гумусу, потом к Могру. Искала ключ от моей комнаты в трактире. Ивар в это время квасил внизу таверны и мечтал меня… Дурачок, за это я его и люблю, но за это я его и ненавижу…

Утром я гонял Гумуса по двору плёткой. Эта плётка так-то для коня, но против Колбаски я так её ни разу не применял. А тут плётка пригодилась. Хлестал оруженосца и приговаривал:

– Не смей за меня решать! Сучий потрох!

– Ваден, не надо! Ваден, я всё понял! – орал он, носясь по деревне, придерживая свои ягодицы.

Хрен, что ты понял. Я сам себя временами не понимаю. Одно знаю точно, не надо за меня решать.

Глава 8

О том, как судьба вращает нами, а мы, наивные, думаем, что мы её вращаем

Тренировки и Алёна

Последующие пару дней меня игнорировали. Я выдохнул спокойно. Алёне не понять, почему