Книга Зеркало времени - Майкл Кокс

Он потряс головой.

— А что за человек была миссис Краус? — спросила я, вспомнив противную старуху в гостинице «Дюпор-армз».

— По словам инспектора, — ответил мистер Роксолл, — в своих стараниях выбиться в люди она не брезговала никакими средствами. Ее отец, как вы, кажется, упомянули, Галли, был немецким иммигрантом, часовщиком по профессии. Она получила начальное образование, таким образом освоив кое-какие навыки, необходимые для благовоспитанной девицы, и вышла замуж за Манфреда Крауса, подмастерье своего отца. Но после смерти мужа она сошлась с неким Лемюэлем Берлапом, мелким мошенником и жуликом, хорошо известным полиции. Затем она поступила в услужение в дом герцога Исткаслского, в силу чего и была впоследствии рекомендована мисс Картерет в спутницы в путешествие на Континент. По возвращении в Англию миссис К. с сыном одно время жили у Берлапа, но после отправки последнего на каторгу… в каком году было дело, Галли?

— В шестьдесят седьмом, — не задумываясь, ответил инспектор.

— Точно, в шестьдесят седьмом. Когда Берлапа отправили на каторгу, миссис К. снова пришлось самой зарабатывать на хлеб разными не слишком честными способами. Время идет, жизнь становится все тяжелее, но потом она находит письмо.

— Ага, письмо, — повторил инспектор. — Мы опять вернулись к письму, мистер Роксолл.

— Совершенно верно, Галли, — сказал юрист. — К сожалению, мы вынуждены предположить, что оно уже уничтожено. Однако, хотя начертанные на бумаге слова, скорее всего, навсегда утрачены для нас, я уверен, что где-то остался незримый след правды, которую мы по-прежнему можем угадать или вывести логически. Да, я по опыту знаю, что всегда что-то остается — как тонкий аромат фиалок, пленявший Конрада на протяжении многих лет. Нам нужно вынюхать эту правду и поименовать словами. И мы это сделаем, непременно сделаем. Это всего лишь вопрос времени.

Мужчины умолкли, но я почувствовала, что оба они пытаются нащупать некую важную мысль, еще не обретшую отчетливости.

— Время, — произнес мистер Роксолл после значительной паузы.

Он поднес к губам сложенные ладони и закрыл глаза, словно чтобы получше обдумать смысл слова.

— Имеет решающее значение? — предположил инспектор.

Мистер Роксолл не ответил, но по-прежнему сидел с закрытыми глазами, постукивая пальцами друг о друга.

— О чем задумались, мистер Роксолл?

Старый юрист открыл глаза и добродушно взглянул на инспектора.

— Я просто задался вопросом, почему мисс Эмили Картерет пустилась на поиски мужа чуть ли не сразу после смерти своего возлюбленного жениха. Странно, вы не находите?

IV

Неприятная перспектива

Вплоть до последнего дня наше пребывание в Лондоне протекало без особых событий. Эмили, по предписанию врача все еще сидевшая дома, требовала, чтобы я составляла ей компанию; и мне, к великому моему огорчению, приходилось тоже сидеть на Гросвенор-стрит, часами читая вслух или обсуждая книги, новости общественной жизни, скучные дела леди или мисс Имярек и прочая, и прочая.

Порой, однако, Эмили впадала в меланхолию и апатию и тогда просто просила меня посидеть рядом, с моим незаконченным шитьем, пока она лежала на диване под пледами, молча глядя на хмурое лондонское небо за окном.

После обеда она обычно засыпала на час-полтора, а я откладывала работу и пристально разглядывала ее спящее лицо. Временами мне казалось, будто она умерла — таким спокойным, бледным и безжизненным оно было. Один раз я даже взяла зеркальце и поднесла к ее губам, дабы убедиться по запотевшему стеклу, что она еще дышит.

Несмотря на признаки надвигающейся старости, которые Эмили искусно скрывала и которых никто, кроме меня, даже не замечал, поразительная красота ее черт — полные рельефные губы, длинный тонкий нос, изящно изогнутые брови и точеные скулы, все в обрамлении роскошных черных волос — не переставала восхищать меня. Однажды я достала блокнот и попыталась запечатлеть на бумаге ее облик, пока она спала, — ведь мадам и мистер Торнхау всегда считали, что у меня незаурядные способности к рисованию, каковой талант, как я теперь знала, достался мне от матери; но получившийся портрет столь сильно уступал оригиналу, что я вырвала страницу и бросила в камин.

Я невольно задумалась, какие же образы витают за этими сомкнутыми веками с длинными ресницами. Похоже, дневной сон Эмили не тревожили кошмары, одолевавшие ее по ночам. Может статься, ей грезились озаренные солнцем дни далекого прошлого, когда она еще не омрачила свою жизнь преступными деяниями, не стала соучастницей предательства и убийства — когда она была просто мисс Эмили Картерет, очаровательной дочерью мистера Пола Картерета из вдовьего особняка в Эвенвуде, еще не ведающей ни мук нечистой совести, ни губительного яда дурных предчувствий.

Перечитав сейчас написанное выше, я в очередной раз поражаюсь двойственности и переменчивости тогдашних своих чувств к леди Тансор. Ведь я уже знала, что она разрушила жизнь моего отца, и должна была ненавидеть ее за это, как велела мадам, мой обожаемый ангел-хранитель. Конечно, я хотела, чтобы она понесла наказание за все содеянное. Когда я сидела там и смотрела на спящую женщину, своим вероломным предательством толкнувшую моего отца на убийство и лишившую меня всех благ, на какие я имела право по рождению, я опять исполнялась решимости и ожесточалась сердцем; но когда она просыпалась и сонно улыбалась мне, лениво шевелясь под грудой пледов, весь мой праведный гнев мигом улетучивался.

Иногда (как в описываемый день) я даже начинала всерьез сомневаться, что мне по плечу затеянное Великое Предприятие. Ведь я так молода, так неопытна, так мало подготовлена к опасному заданию, с которым меня прислали в Эвенвуд. Я обмирала от ужаса при мысли о предстоящих испытаниях и изнывала под бременем ответственности, возложенным на меня мадам и моим отцом.

Такие вот тягостные мысли проносились в моей голове в последний день нашего пребывания на Гросвенор-сквер. Я сидела возле спящей Эмили с нераскрытой книгой на коленях, размышляя о последних событиях, и в своей глубокой задумчивости не заметила, как она проснулась.

— Алиса, милая, вы здесь, — сонно пролепетала она с томной улыбкой, — как всегда, когда я пробуждаюсь. Словно памятник Терпению. Такая замечательная девушка… такая замечательная подруга.

Эмили сказала еще несколько добрых слов, с нежностью и неподдельной искренностью. И снова, как я ни противилась, решимость моя начала таять под действием ее колдовских чар. Да неужто же она и вправду виновна в преступлениях, в которых ее обвиняют и мадам, и мистер Роксолл? Возможно, она совершила их вопреки своей воле и совести, движимая сначала слепой любовью к Фебу Даунту, а потом отчаянным страхом разоблачения?

Она до сих пор терзается угрызениями совести, о чем со всей очевидностью свидетельствуют ночные кошмары, постоянно одолевающие ее, а значит, заслуживает снисхождения. Так рассуждала я, завороженная сонным взглядом Эмили; но потом в мгновение ока чары рассеялись.