Книга Когда завтра настанет вновь - Евгения Сафонова

– Встретились. Жители Асахи ведь верят в перерождение душ. Вот и духи встретились после смерти, перед очередной реинкарнацией. Они поклялись найти друг друга в следующей жизни, однако они не сдержали своего слова и не встретились больше никогда.

– Какая милая история, – сказала я, ухватив палочками кусочек рыбы, чтобы отправить в рот. – И совсем не грустная.

Питер держал свои палочки в руке, но есть не торопился. Просто сидел напротив меня и смотрел на тревожно-красные цветы мятными глазами, затенёнными пушистыми ресницами и печалью.

– Им было не суждено быть вместе. – Он взял бумажный стаканчик с чаем, явно прихваченный из того же кафе, где он разжился едой. Сделал маленький глоток, словно желая смягчить сухие губы. – Ни в той жизни, ни в следующей. И на языке цветов ликорис означает «мы никогда не встретимся вновь». Его кладут на могилы… или дарят на прощание. Человеку, с которым расстаются навсегда.

Я проглотила рыбу, после этих слов пуще прежнего отказывавшуюся лезть в горло.

Отложив палочки, сложила ладони на коленях, почти с ненавистью уставившись на собственные бледные, бесполезные, беспомощные руки.

– Я бы отдала всё, чтобы ты мог уплыть со мной.

– Я знаю.

Голос Питера был спокоен, – и это спокойствие резало душу больнее, чем если бы он кричал.

– Наверное, нам тоже просто не суждено быть вместе. – Зажмурившись, я рассмеялась: хриплым, горьким, каким-то шершавым смехом, царапавшим слух, как наждак. – Ни в этом мире, ни в другом.

Я не смотрела на Питера, но слышала, как он поднялся со стула. И открыла глаза, лишь когда горячая ладонь коснулась моей щеки.

– Мы вместе сейчас. – Питер стоял на коленях, так, что его глаза оказались напротив моих. – Это уже стоит всего.

В его поцелуе – вкус чая, горьковатый и терпкий, и я вновь закрываю глаза. Вспоминаю танец над бездной, вечное небо и одну мудрую баньши, говорившую, что настоящее – всё, что у нас есть, всегда.

…да, завтра нас с Питером уже не будет. Буду лишь я, одна в чужой стране, и он, один в родной. И что бы ни случилось сегодня, это завтра не могло не наступить.

Но оно могло подождать.

* * *

Проснулась я там же, где уснула: у журнального столика, на моём спальнике, который мы расстегнули и расстелили на полу. От звяканья ключей, которые Питер зачем-то вытаскивал из моей сумки.

– Прости. Не хотел тебя будить, – сказал он, заметив мой сонный взгляд. – Я поеду и разживусь горячим завтраком. Может, заодно портативным кипятильником. Думаю, в курортном городке где-нибудь можно раздобыть чайник на огненном кристалле.

– Хорошо, – безропотно согласилась я, кутаясь в мужскую рубашку, которую Питер одолжил мне вместо ночнушки. Не сказать, что она в принципе мне требовалась: в комнате было почти душно, да и засыпали мы в обнимку с Питером уже под утро, когда небо вовсю светлело… Но с непривычки мне хотелось чем-то прикрыть наготу.

Воспоминания обо всём, происходившем ночью, нахлынули разом, заставив смущённо прикусить губу, – и Питер, от которого это не укрылось, усмехнулся.

– Спите, миледи. – Он мимоходом нагнулся, чтобы коснуться пальцами моих волос. – Разбужу вас, когда вернусь.

Глядя на корявые яблони за окном, купающиеся в сером свете дня, я слушала, как Питер уходит и заводит мобиль. Перевернулась на другой бок, чувствуя, как тело слегка саднит: особенно внизу, там, куда Питер всё же добрался не только губами, но и пальцами, и тем, что когда-то я издевательски советовала ему держать зачехленным ближайшую вечность, – под самый конец, когда я уже с трудом дышала от исступления, остроты ощущений, почти невыносимого наслаждения, которое самыми разными способами меня заставили испытывать снова и снова.

Наверное, Эша порадовало бы, что Питер действительно умел натянуть резинку так, чтобы она не слетела в самый неподходящий момент.

…только не думать о том, что это была наша первая и последняя ночь. Не думать – до самого конца. Пока – только о том, что видишь, о том, что есть, о том, что было.

Не о том, что будет.

В грёзах о случившемся я как-то незаметно забылась достаточно, чтобы задремать снова. На сей раз меня пробудило прикосновение к плечу, и я повернулась, ожидая сквозь прищур увидеть улыбку Питера.

Назвать «удивлением» то, что я ощутила, когда вместе Питера узрела над собой лицо Рок, значило сильно преуменьшить эмоцию, заставившую меня обескураженно подскочить на спальнике и сесть.

– Рок?! Что ты тут…

– Где Питер?

Баньши прошептала это так тихо, что я скорее прочла по губам, чем услышала. Лицо её было смертельно серьёзным: таким я его не видела никогда, даже в доме Грега Труэ или на кладбище в Динэ.

– Питера нет дома. Он отлучился.

– Слава богам. – Впившись длинными пальцами в мои предплечья, Рок вздёрнула меня на ноги, заставляя встать. – Лайз, ты должна немедленно уходить.

– Как ты сюда…

– Через окно на кухне. Оно открыто. Я боялась стучаться, вдруг Питер здесь.

– А что… – от страха у меня перехватило дыхание, – что с Эшем?

– С ним всё хорошо. Он ждёт нас в лесу на окраине Фарге. Там нет людей, никто не пострадает. – Схватив мою руку, баньши поволокла меня к выходу. – Лайза, пойдём, быстрее. Некогда объяснять.

– Да что происходит?! – Я вырвала ладонь из её пальцев. – Почему ты здесь? Почему влезла в дом тайком?

– Питер – вот что происходит. – Баньши стремительно развернулась; в глубине дымчато-синих глазах горел странный мрачный огонёк. – Лайза, он – Ликорис.

Я глотнула воздух вдруг онемевшими губами.

Рассмеялась – громко, почти заливисто.

– Ты в своём уме? Ликорис – Грег Труэ, и он мёртв!

– О да. Не выдержал угрызений совести и повесился. Прямо перед тем, как мы пришли к нему, чтобы узнать правду. Два года жил и не мучился, а тут вдруг раскаялся. Как удачно. – Зеленоватые пальцы снова обвили мою кисть. – Лайза, я докажу тебе, но не здесь. Если он вернётся, то убьёт нас обеих.

– Что за чушь! – Уже откровенно злясь, я выкрутила запястье из её руки и, отпихнув баньши от себя, отступила на пару шагов. – Никуда я не пойду, мне нельзя выходить из дома, и… Где Эш? Ты должна была вернуть его домой, ты обещала мне…

– Ладно. Значит, хочешь доказательств сейчас. – Баньши, как будто злясь даже больше моего, рывком достала графон из кармана юбки. – Я узнала, что случилось с родителями Питера. Почему он сирота. Когда он сказал, что по какой-то причине не может жить в собственном доме, мне стало неудобно задавать вопросы. Да и не до того нам было. Но пока мы с Эшем ехали в автобусе, я вспомнила об этом, забила в поиск домашний адрес Питера и стала просматривать новости, в которых тот упоминался. Или упоминалась хотя бы улица, на которой стоит его дом. – Ткнув в экран длинным пальцем, Рок развернула тот ко мне. – Боги, какой же я была дурой…