Книга Ты будешь мне стеной - Мариана Запата

– Да. Я знаю парня из Остина, который делает дизайн для тату. Но иногда его просят выполнить что-нибудь в стиле, в котором он не силен. Тогда он обращается ко мне. Я неплохо владею карандашом. – Я бросила взгляд на Эйдена и улыбнулась. – Мои акварели тоже пользуются успехом. Я на редкость талантливая особа. Впрочем, когда меня просят сделать портрет, я прикидываюсь мертвой. Что-что, а лица мне не даются.

На губах у Эйдена заиграла улыбка, отчего мне тоже захотелось заулыбаться.

– Мы хотим поужинать в ресторане. Пойдем с нами. Прервись на часик, потом продолжишь.

– Ладно. – Я потянулась за коробкой, в которой хранила карандаши. – Дай мне десять минут. Я переоденусь.

Эйден кивнул.

Я прекрасно понимала, что он ни за что не пойдет в такое место, куда нужно надевать костюм, а потому решила обойтись парой джинсов и красной блузкой с коротким рукавом. Дополнили наряд черные туфли на каблуке. Не помню даже, когда я надевала их в последний раз.

По лестнице я сходила с трудом, ступенька за ступенькой. При каждом шаге морщилась от боли. Все мышцы в ногах ныли после вчерашней пробежки.

Первым меня заметил Зак, и по его лицу тут же растеклась глупейшая ухмылка.

– Не вздумай шутить, – предупредила я его.

В ответ он лишь рассмеялся.

Пожалуй, мне стоило надеть тенниски вместо туфель.

– Я бы дотащил тебя до машины на закорках, но сам хожу с трудом, – сказал он в свое оправдание.

Я взглянула на Эйдена и похлопала ресницами.

Но Виннипегская Стена остался верен себе.

– Хватит дурачиться, – сказал он, – иначе завтра тебе будет только хуже.

Я фыркнула от смеха и тут же схватила Зака за плечо, чтобы не оступиться.

Знала ли я, что Эйден говорит правду? Разумеется. Я уже попыталась сделать растяжку и едва не заплакала от боли.

Но разве не он – мой рыцарь в сияющих доспехах, который подхватит меня на руки и понесет, будто пушинку, чтобы избавить от этих мучений?

Какое там. Он будет смотреть, как я ковыляю на своих двоих, поскольку знает, что так я скорее смогу вернуться к нормальной жизни.

– Почему ты смеешься? – с подозрением спросил он.

Я и правда смеялась так, что даже слезы выступили на глазах.

– Все в порядке, – сказала я, стирая остатки макияжа. – Ты прав, я могу идти сама.

– Я знаю, что я прав. – Он протянул мне руку: – Идем.

* * *

Я проснулась и сразу почувствовала что-то неладное. Моя рука была у Эйдена в штанах.

Точнее, в его трусах.

Сама я лежала в паре сантиметров от его спины. Вторую руку я сунула под подушку, и к тому времени, как я проснулась, она потеряла всякую чувствительность.

Но не она встревожила меня больше всего, а та, вторая, нашедшая себе самое неподобающее место.

Осторожно, стараясь не разбудить Эйдена, я потянула руку из западни. Она была уже почти на свободе, когда Эйден повернул голову и спросил сонным голосом:

– Я так понимаю, что сегодня ты больше не будешь меня лапать?

Пискнув что-то неразборчивое, я выдернула руку и прижала ее к груди.

– Я тебя не лапала! Просто… мне хотелось убедиться, что никто из парней не домогался тебя.

– Вот почему ты всю ночь хватала меня за задницу!

– Не ври!

– Так и было, – заявил человек, который никогда не врал.

– Что ж, тогда прошу прощения, – сказала я, не в силах отвести взгляда от его мускулистых рук.

В горле у меня образовался привычный уже комок. Я любила этого человека, а он собирался уехать на два месяца. Возможно, все дело в моей собственнической натуре, но мне ужасно не хотелось, чтобы он уезжал. Однако признаться ему в этом было выше моих сил.

Потянувшись, я коснулась медальона, который висел у него на шее.

– Я буду скучать по тебе. – На бо́льшую откровенность у меня просто не хватило смелости.

Протянув руку, Эйден бережно убрал с моего лица несколько непослушных прядей. Я замерла, наслаждаясь теплом его пальцев, их нежными, легкими касаниями.

– Мне будет очень тебя не хватать, – признала я, не особо рассчитывая на ответ.

Эйден не сказал, что тоже будет скучать по мне, но его губы коснулись моего подбородка, а затем перебрались чуть выше.

В следующую секунду мы уже целовались так, будто это был последний раз в нашей жизни. Это была схватка, дуэль двух языков. Эйден, не отрывая губ от моего рта, приподнялся и накрыл меня своим телом. Я чувствовала его эрекцию сквозь тонкую ткань белья, чувствовала его желание и сама хотела того же.

Я знала, что могу пожалеть об этом на трезвую голову, но останавливаться не собиралась.

Эйден напрягся, застонал, и я поняла, что он хочет войти. Его желание было в этот момент и моим желанием.

– Вэн, – выдохнул он.

И тут внизу сработала сигнализация. Такое чувство, что кто-то не успел вовремя набрать код. Лео, до сих пор мирно спавший в своей корзинке, разразился отчаянным лаем.

Эйден, чертыхнувшись, уселся на постели.

– Дьявол, – прошипел он, пока я пыталась перевести дыхание. – Скорее всего, это ребята, но я должен проверить.

Сигнализация надрывалась как бешеная.

– Ребята? – Я нащупала на столике телефон и взглянула на экран. Три пропущенных звонка от Дианы. Давненько она не звонила мне в подпитии.

– Девять утра, – рассеянно заметила я.

– Они не вернулись вчера вечером, – пояснил Эйден, слезая с кровати. – Я сейчас вернусь. – На мгновение он задержался у двери. – Прости, что так вышло.

Я кивнула, и он исчез.

Ну почему, почему им надо было вернуться прямо сейчас, а не пятью минутами позже? И где они шлялись до девяти утра? Если не ошибаюсь, клубы закрываются в три ночи.

Вздохнув, я набрала номер Дианы. С третьего звонка она взяла трубку.

– Привет, – сказала я.

С Дианой мы знакомы едва ли не всю жизнь. Мне не раз случалось видеть ее в слезах, и я думала, что хорошо знаю весь спектр ее эмоций. Чего я не ожидала, так это надтреснутого «Вэн», которое донеслось из трубки.

– Ди, что случилось? – немедленно запаниковала я.

Диана плакала. Судя по голосу, она плакала уже давно. Сквозь слезы она рассказала мне о том, что случилось.

Я будто онемела. Не было ни слез, ни эмоций.

Даже странно, до чего быстро может измениться наша жизнь. Только что было одно, и вот уже все совсем другое.

Парней я обнаружила в гостиной. Зак – одна нога в гипсе – расположился на диване. При виде этого зрелища моя ледяная корка лопнула. Боль и гнев затопили сердце.