Книга Знак Огня - Роберт Говард

— Как вы доставите их к Лоуренсу? Руалла не позволят.

— Не имею представления. Но давайте сначала поймаем зайца, а потом уже будем его жарить. Осман может от нас ускользнуть.

— Это будет стоить вам головы, — сказала она с содроганием.

— Ну а туркам это будет стоить десять тысяч фунтов, — засмеялся он и отправился к полуразрушенной хижине, чтобы ее осмотреть. Ольга последовала за ним.

Миткаль, руководивший засыпкой источника, коротко взглянул в их сторону, затем, отметив, сколько человек было между ними и воротами, снова стал наблюдать за работой.

— Тс-с-с, Аль-Борак! — раздался тревожный шепот, как только Гордон и Ольга повернулись к выходу из хижины. Они увидели растрепанную голову, поднявшуюся над грудой камней. Это был Муса, проникший в хижину, вероятно, через отверстие в задней стене.

— Понаблюдайте из двери и предупредите меня, если увидите, что кто-то сюда идет, — попросил Гордон Ольгу. — Этот парень хочет мне что-то сказать.

— Да, эфенди! — Юноша дрожал от волнения. — Я слышал, как шейх тайком говорил со своим черным рабом Хасаном. Когда вы ели, я увидел, что они отошли к пальмам, и пополз за ними. Я сразу заподозрил, что они что-то замышляют против вас… А вы спасли меня.

— Аль-Борак, слушайте! Миткаль задумал вас убить, независимо от того, победим мы или нет! Он обрадовался, что вы убили курда, и решил воспользоваться вашей помощью, чтобы разделаться с турками. Но он жаждет золота от других турок, которые обещали заплатить за вашу голову. Шейх все же боится открыто нарушить свое слово и закон гостеприимства. Если мы победим, Хасан убьет вас и скажет, что вы погибли от турецкой пули.

Юноша торопливо продолжил:

— Потом Миткаль скажет своим людям: «Аль-Борак был нашим гостем и пользовался нашим гостеприимством. Но сейчас он мертв, хотя и не по нашей вине, поэтому нет причин отказываться от награды. Давайте отрежем ему голову и доставим в Дамаск, ведь турки дадут нам за нее десять тысяч фунтов».

Гордон сурово улыбнулся, заметив страх в глазах Ольги. Он не удивился — это была типичная арабская логика.

— А Миткалю не пришло на ум, что Хасан может промахнуться и не успеть выстрелить снова? — спросил он.

— Миткаль все обдумал, эфенди. Если вы убьете Хасана, он обвинит вас в том, что вы нарушили соглашение и пролили кровь руалла или слуги руалла, что то же самое, и прикажет вас обезглавить.

Гордон искренне рассмеялся:

— Спасибо, Муса! Ты отплатил мне за спасение своей жизни. А теперь иди, чтобы кто-нибудь не увидел, как ты говоришь с нами.

— Что же нам делать?! — воскликнула Ольга. Губы ее побелели.

— Для вас нет никакой опасности, — успокоил ее Гордон.

Она покраснела от гнева:

— Я не думаю о своей безопасности. Неужели вы считаете меня менее благодарной, чем этот арабский юноша? Шейх задумал вас убить, разве вы не понимаете? Давайте украдем верблюдов и сбежим отсюда!

— Куда бежать? Они сразу же бросятся за нами в погоню, решив, что я их обманул. В любом случае мы не сможем спастись. Я хочу уничтожить Осман-пашу, а сейчас, как я понимаю, самый подходящий для этого случай. Давайте выйдем отсюда, пока Миткаль нас не заподозрил.

Как только источник был завален камнями, люди отступили к склонам холмов. Они спрятали верблюдов за грядой, а сами притаились за валунами и чахлыми кустами на склонах. Гордон предложил Ольге уехать назад к укреплению, обещая дать эскорт, но она отказалась и осталась с ним, заняв позицию за большим камнем с револьвером Османа. Они лежали, плотно прижавшись земле. Жар солнечных лучей быстро прожег их одежду.

Однажды, случайно повернув голову, она увидела черное лицо Хасана, наблюдавшего за ними сзади из-за кустов. Верный раб, не признававший никакого закона, кроме приказа хозяина, следил за американцем, чтобы не упустить его из виду.

Она шепнула об этом Гордону.

— Конечно, я его вижу, — ответил он. — Но Хасан не выстрелит в меня, пока не начнется сражение и пока он не будет в полной уверенности, что его никто не видит.

Ольга задрожала от ужаса. Если они проиграют сражение, разъяренные руалла разорвут Гордона на куски, если победят — его наградой будет предательская пуля в спину.

Время тянулось очень медленно. Люди замерли на склоне: ни мелькание одежды, ни приподнятая голова не выдавали засаду. Ольга почувствовала, что у нее сдают нервы. Ее сводили с ума сомнения и предчувствия.

— Мы слишком рано заняли позицию! Люди потеряют терпение. Осман доберется сюда только к полуночи. Ведь мы с вами всю ночь ехали до источника.

— Бедуины никогда не теряют терпения, когда чуют добычу, — ответил он. — Я считаю, что Осман будет здесь еще до захода солнца. Мы потратили больше времени, потому что последние несколько часов ехали на усталом верблюде. Думаю, Осман снял лагерь до рассвета и пустился во весь опор.

Ей пришла в голову еще одна вызвавшая опасения мысль.

— А что, если он вообще не придет? Что, если он изменит свои планы и отправится куда-нибудь еще? Тогда руалла решат, что вы им солгали.

— Смотрите!

Солнце, этот волшебный, ослепительно блистающий шар, опустилось совсем низко. Ольга прикрыла глаза рукой и сквозь прищуренные веки увидела караван, вырастающий из колеблющихся волн жара: ряды серых от пыли всадников и тяжело груженные тягловые верблюды, несущие на своих спинах захваченных женщин. Знамя висело в неподвижном воздухе, как тряпка, но на мгновение, когда подул странствующий порыв ветра — горячий, как дыхание погибели, — оно взметнулось, показав голову Белого Волка.

Откровенное доказательство языческого поклонения и ереси! Руалла, заволновавшись, чуть не обнаружили себя. Даже Миткаль побледнел.

— Аллах! Какое кощунство! Забывшие Бога! Гореть им в аду!

— Спокойно, — прошипел Гордон, чувствуя, как волнение охватило притаившихся бедуинов. — Ждите моего сигнала. Они должны остановиться, чтобы напоить верблюдов у источника.

Осман, похоже, вел людей без остановки весь день. Женщины сидели на верблюдах, понурив головы, лица солдат почернели от пыли, смешавшейся с потом, лошади шатались от усталости. Но скоро стало очевидно, что его целью был не источник, а Сулейманово укрепление. Когда голова колонны поравнялась с бруствером, Гордон выстрелил. Он целился в Османа, но расстояние оказалось слишком большим, и солнечные лучи ослепляли, отражаясь от камней, поэтому он промахнулся. Человек, ехавший следом за Османом, упал. По этому сигналу холмы словно ожили от вспышек выстрелов.

Колонна дрогнула — всадники бросились врассыпную. Ошеломленные солдаты открыли ответный огонь, не причинивший никакого вреда арабам: они даже не видели противника — только мелькание белой одежды среди валунов.

Возможно, дисциплина ослабела во время этого тяжелого марша, или паника охватила усталых турок: колонна распалась, и люди бросились к брустверу, не дожидаясь приказа. Они оставили бы верблюдов под огнем, но Осман, метавшийся среди солдат и размахивавший саблей, заставил их ввести животных за ограду.