Книга Вариант шедевра - Михаил Любимов

Е. П.: – Скорее удивительно, почему Глеб Якунин оказался между двумя…э-э-э… ПРОФЕССИОНАЛАМИ.

М. Л.: – Нет, там многие тогдашние демократы были – Собчак, Яковлев…

А вообще-то я недавно перечитал и вижу – эта книга сугубо патриотическая. С тех пор столько понаписали на эту тему говна, что я – просто наивный романтик на нынешнем фоне. Возьмите этого пещерного, как его… Доценко, что ли? Там какие-то боевики, конечно, они были в КГБ, в «Альфе» или «Вымпеле». Но это же спецназ, а не разведка.

Е. П.: – А кто ж тогда Троцкого альпенштоком по голове до смерти угостил?

М. Л.: – Спецагент Меркадер, это не спецназ. Ну, был конечно спецназ. Но он что, последние годы «застоя» работал, что ли, очень сильно? Возьмите этот знаменитый штурм дворца Амина в Афганистане. Это же вообще был абсурд, штурмовать дворец и убивать Амина, когда по приглашению того же Амина советские войска УЖЕ вошли в Кабул.

Е. П.: – А что надо было делать?

М. Л.: – Да надо было его спокойно и тихо кокнуть. Или арестовать на приеме или еще где. Нет, нужно было всей этой «Альфе» лететь…

Е. П.: – Ну, почему? Почему даже ваша контора так плохо работала?

М. Л.: – А почему «даже»? Это у вас – типичное интеллигентское. Что там Т-А-А-КИЕ ЛЮДИ! Что такое вообще тайная полиция?

Это очень средний тип человека, между прочим. Были, конечно, выдающиеся персоны, бесспорно. Но я думаю, что давным-давно и на Западе, и у нас разведка стала самой настоящей бюрократической организацией. Для того, чтобы принять решение, туда-сюда гоняют бумаги, на согласование и так далее. А сейчас, скорей всего, еще более бюрократическая. Я не сталинист, но помню поколение своего отца. Оно дрожало. Каждый из них мог моментально застрелиться, если бы ему сказали «застрелись». Они жили в страхе, привыкли к внутреннему страху, к тому, что их убивают все время. Я помню разговор отца с сослуживцем за рюмкой. «КОЛЯ, ты помнишь Васю?» – «Ну, а как же?» – «Его когда, в 37-м расстреляли или в 38-м?» – «Вроде в 38-м. Я, помню, зашел в кабинет, а он сидит привязанный, и ему руки ломают». Вот такие разговоры. Это были сильные люди, которые прошли Отечественную войну, некоторые – Гражданскую, нелегалами работали… А потом – бюрократизация… Почему никто не пикнул, когда Дзержинского с постамента стаскивали и на глазах разваливали огромную страну? Где они были, все эти убежденные? Я таких взглядов не разделяю, я просто констатирую РАЗЛОЖЕНИЕ. «Перестройку» проморгали. А ведь даже диссидент Амальрик их предупреждал, написав «Доживет ли Советский Союз до 1984 года», но только ему никто нее верил.

Е. П.: – Моего приятеля, покойного писателя Володю Кормера, автора «Крота истории» как-то в очередной раз дернули на Лубянку для промывания мозгов, зачем, де, он на Западе печатается, и ему КУРАТОР говорит: «Если вас кто спросит, скажите, что мы с вами до шести вечера работали, а то мне сегодня пораньше надо уйти, тещу встретить на Казанском вокзале». Кормер удивился: «Кто это меня может спросить?» – «Да я это так, на всякий случай», – отвечает ему гэбэшный чиновник. Правильно вы говорите, Михаил Петрович, без души ваши люди служили!

М. Л.: – А я, когда был студентом, очень переживал, что мной совершенно не интересуется КГБ, хотя я очень хотел работать в органах ПРОТИВ ВРАГОВ, потому что я был коммунист, большевик и так далее. В конце концов на фестивале молодежи в 57-м, где я работал переводчиком, я сам вычислил ЭТОГО МУЖИКА, подошел к нему и говорю: «Владимир Ефимович, я бы хотел, чтобы вы мне какие-нибудь задания дали». Он и его коллега стали меня использовать для работы ПО БАБАМ против шведского посольства, знаете, как это интересно? Так вот, мы встречались время от времени, напивались жутко в ресторане, и они мне подсовывали счет, а я писал расписку, что якобы эти деньги получил, которые мы только что прокутили… Потом они оба спились, один умер прямо на Пушкинской площади, на скамейке… Дивный был, кстати, человек!

Е. П.: – Потрясающие совпадения! Подпольный писатель Евгений Харитонов, которого ваши тоже таскали, тоже умер от разрыва сердца на Пушкинской площади, тоже был дивный человек. Ему принадлежит великая, но загадочная фраза: «ЧТОБЫ ПИСАТЕЛЕМ ЗАИНТЕРЕСОВАЛСЯ КГБ, ОН ДОЛЖЕН ХОРОШО ЗНАТЬ РАССТАНОВКУ СИЛ В ГОРОДЕ». КГБ, получается, как виски. «Он»? «Она»? «Оно»? И все-таки, как спрашивал один из героев Мольера: «Кой черт вас понес на эту галеру?»

М. Л.: – Извините, но боюсь, что вам этого не понять. Встречный вопрос: зачем вы писали и публиковали на Западе «идейно-ущербные, близкие к клеветническим произведения с элементами цинизма и порнографии»?

Е. П.: – Я так хотел.

М.Л.: - Ну, а я - ТАК.

Е.П.(спохватившись): – Да, а как насчет спиртного?

М. Л.: – В смысле налить?

Е. П.: – В смысле, что все-таки лучше? Водка или виски? Восток или Запад?

М. Л.: – Для меня сейчас этой проблемы нет. Для меня главный вопрос, чтобы все у нас, в том числе и напитки, было ПОДЛИННЫМ.

Глава девятнадцатая

Операция «Голгофа»: апокриф, потрясший Россию

Не дай мне Бог сойти с ума…

Александр Пушкин

В тот мрачноватый февральский вечер 1983 года я смотрел телевизор. Время тогда было спокойное, хотя и проникнутое сдержанными ожиданиями: в ноябре 1982 года умер Леонид Ильич и Юрий Владимирович Андропов был избран Генеральным секретарем ЦК.

Раздался телефонный звонок – за день их хватало, – но когда я взял трубку и услышал голос собеседника, то почувствовал смутное волнение.

– Добрый вечер, Михаил Петрович, не узнаете? – раздалось в трубке.

– Извините, не узнаю, – ответил я сухо (не люблю, когда не представляются).

– Неужели вы не помните свои аналитические записки с прогнозами?

Собеседник выдержал паузу, дав мне возможность оправиться от шока.

– Юрий Владимирович?! Вы?!

…Еще бы мне не помнить эти злосчастные аналитические записки, с них все и началось! В 1980 году я возглавлял отдел прогнозирования в Первом Главном управлении КГБ (ныне переименованном в Службу внешней разведки). Именно по указанию самого Андропова в моем отделе был начат аналитический прогноз всех возможных вариантов развития Советского Союза на самых современных западных ЭВМ. Задействованы были не только информационные системы КГБ, Министерства обороны (особенно Главного разведывательного управления), Госплана и Совета Министров, но даже АСУ святая святых в нашей стране – ЦК КПСС. В работе использовались самые современные американские и отечественные методики, в программах предусматривалось воздействие многотысячных внешних и внутренних факторов, определявших развитие СССР. В результате после некоторого отсева мне на стол легли десять вариантов, все они заканчивались полной экономической и политической катастрофой нашей страны – ни одного благополучного исхода, признаться, этого я не ожидал. Не без некоторых сомнений я передал документы на прочтение начальнику Управления Владимиру Александровичу Крючкову, человеку требовательному, но справедливому. Владимир Александрович держал документы две недели, что случалось крайне редко, и наконец со вздохом вернул их мне.