Книга Песнь Шаннары - Терри Брукс

“А что видишь ты? — шептал аватар. — Да открыты ли твои собственные глаза?"

Ощущение полного бессилия вдруг захлестнуло Брин, но девушке удалось подавить его. Отчаяние лишь ослепит ее еще больше и помешает разобраться в словах аватара. Ну допустим, рассуждала Брин, Алланон действительно обманулся. Ей было трудно принять это — пусть даже как предположение, но только так могла она понять смысл странных речей Угрюма-из-Озера. Итак, если друид заблуждался, то в чем? Вполне очевидно, он ошибся в своей твердой вере, что Морды не смогут предугадать их маршрут через Вольфстааг и что не смогут их выследить после Тенистого Дола. Только вот не было ли это его заблуждение частью другого, еще большего?

“Да открыты ли твои собственные глаза? Да видишь ли ты?"

Слова звучали в сознании снова и снова — предупреждение, смысл которого Брин никак не могла уловить. Не было ли заблуждение Алланона каким-то образом и ее собственным заблуждением? Брин мотнула головой, как бы стряхивая замешательство. “Давай рассуждать здраво, — сказала она себе. — Нужно согласиться с мыслью, что Алланон что-то не учел, когда делал выводы об опасности, поджидающей в Мельморде. Возможно, сила призраков-Мордов гораздо больше, чем он предполагал. Быть может, какая-то часть существа Чародея-Владыки избежала уничтожения. Или, может, друид просто недооценил мощь врагов. Или, наоборот, переоценил свои силы”.

Думала Брин и о том, что Угрюм-из-Озера сказал о ней. “Дитя Тьмы, — так назвал он ее, — обреченная умереть в Мельморде, несущая в себе семя собственной погибели”. Безусловно, это может быть вызвано только магической силой песни желаний — ненадежной защитой от черной силы странников. Призраки-Морды стали жертвой собственной магической мощи. Но и она, Брин, тоже, сказал Угрюм-из-Озера. А когда она с жаром ответила, что она не такая, как странники, что она никогда и не пользовалась темной магией, дух рассмеялся: никто и не пользуется ею — это магия использует всех.

“Вот ключ ко всему, что ты ищешь” — так он сказал.

Еще одна загадка. Да, это правда: бывало, магическая сила заклятия полностью подчиняла ее себе.

Брин вспомнила тех молодчиков с Длинной Гряды в торговом дворе. И еще — когда Алланон показал ей, что может сделать ее могущество со сплетенными, казалось, уже навечно деревьями. Она станет той, кто спасает и кто разрушает, предостерегал дух Бремана. И об этом же предупреждал Угрюм-из-Озера.

Коглин что-то пробормотал у нее над ухом, но тут же умчался прочь, после того как Кимбер Бо нахмурилась и попросила его вести себя прилично. На мгновение Брин очнулась от задумчивости и рассеянно наблюдала, как старик скачет по лесу, смеясь и дурачась, словно полоумный. Первые вечерние тени уже поползли по земле. Брин глубоко вдохнула прохладный воздух. Она вдруг поняла, что скучает по Алланону. Это было очень странно — ведь раньше, когда он был рядом, Брин чувствовала себя неуютно в присутствии этого сурового и грозного друида. И все-таки было в них странное сходство, ощущение глубокого понимания и смутные догадки, что чем-то они так похожи, так близки…

Было ли это из-за того, что оба они обладали магической силой: Брин — песнью желаний, Алланон — силой друидов?

Перед мысленным взором Брин встала картина: залитый солнечным светом овраг и скорчившийся на земле Алланон, израненный, весь в крови. Брин так живо представила себе это, что на глаза ее навернулись слезы. Как страшны были глаза друида, когда он смотрел на нее сквозь пелену подступающей смерти… и прикосновение руки, обагренной теплой кровью… Таким одиноким, таким изможденным предстал он в сознании Брин: Алланон, последний друид, несущий в себе не столько даже силу друидов, сколько вину их, связавший себя страшной клятвой отца — избавить друидов от тяжкой ответственности за то, что они позволили черной магии вернуться в мир людей.

И теперь этот груз лег на плечи Брин.

Уже смеркалось; маленькая компания наконец вышла из дебрей Анара к долине Каменного Очага. Брин перестала раздумывать над загадками Угрю-ма-из-Озера. Пора было решать, что сказать друзьям и что делать с крупицами знаний, вытянутых у аватара. Ее собственный жребий был уже определен, другое дело — судьба остальных, даже Рона. Если сказать ему то, что поведал Угрюм-из-Озера, быть может, удастся уговорить горца отпустить ее одну. Раз уж предначертано, что эта дорога приведет Брин к смерти, то, возможно, хотя бы Рону удастся ее избежать.

А через час все они собрались у камина в гостиной: Брин, старик, Кимбер Бо и Рон Ли. Безмолвная и холодная ночь опустилась на землю, но здесь, в лесном домике, было тепло и уютно, и пламя весело потрескивало в очаге. Шепоточек спокойно спал на своем коврике, блаженно вытянувшись у огня. Весь день его не было видно, но по возвращении домой огромный кот появился откуда ни возьмись и устроился клубочком на своем излюбленном месте.

— Угрюм-из-Озера предстал предо мной в моем собственном облике, — начала Брин свой рассказ. — У него было мое лицо, и еще он дразнил меня. Говорил, он — это я.

— Да, он любит такие игры, — сочувственно проговорила Кимбер. — И не стоит из-за этого переживать. — Все ложь и обман!

— Хитрое, темное существо этот Угрюм-из-Озера, — подавшись вперед, пробормотал Коглин. — Засел в этом озере еще со времен крушения древнего мира и вещает загадками, в которых ни одному человеку не разобраться. Ни мужчине, ни женщине.

— Деда! — укоризненно шепнула Кимбер.

— Ну а что он сказал, Угрюм-из-Озера? — не терпелось горцу.

— Я же говорила, — ответила Брин. — Что гномы-пауки выудили меч Ли из вод Гремящего Потока и теперь он у них. И что есть скрытый путь в Мельморд — через сточные каналы Грани Мрака.

— Думаешь, он тебя не обманул? — продолжал настаивать Рон.

Брин медленно покачала головой, думая о том темном пути, по которому направила она магическую силу песни желаний.

— В этом — нет. Коглин фыркнул:

— Готов поклясться: все остальное — откровенная ложь!

Брин повернулась к нему:

— Угрюм-из-Озера сказал еще, что в Мельморде я встречу смерть. И это уже неизбежно. Нависла долгая неуютная тишина.

— Все ложь, старик правильно говорит, — в конце концов пробормотал Рон.

— Угрюм-из-Озера сказал, что и твоя, Рон, смерть ждет тебя там же. Он сказал, что мы оба несем в себе семя собственной погибели. В нашей магической силе: твоей — в мече Ли, моей — в песне желаний.

— И ты поверила в эту ерунду? — покачал головой горец. — Что ж, я позабочусь о нас обоих. Брин печально улыбнулась:

— А что если это не ложь? Что если и это тоже — правда? Пусть твоя смерть будет на моей совести, Рон? И ты будешь настаивать на том, чтоб умереть вместе со мной?

При этом укоре Рон вспыхнул:

— Если так нужно, то да. Я хотел быть твоим защитником, настоящим защитником, и Алланон меня сделал им. Ну и что же я за защитник, если брошу тебя и позволю уйти одной? Если уж нам суждено умереть, пусть это не тяготит твою совесть, Брин. Я все возьму на себя.