Книга Голос Тайра. Жертва порока - Кристина Кандера

— Ты так на него в этом похожа, — вздыхала матушка, гладя меня по волосам и грустно улыбаясь. — Истинно сольеровская кровь.

И слова дяди о том, что я все больше и больше становлюсь похожа на отца, тут же молнией сверкнули в памяти. Слова, которые вполне могли быть моим бредом, но… Но дядя Фил был таким же. Он тоже полностью погружался в свою работу, забывая обо всем.

Сольеровский дар? Магия, которая передается по наследству? Или что-то другое? А если и так, то что? Кровь? Память предков?

Я так ничего и не придумала, хоть и не переставала прокручивать в голове подслушанный (или придуманный во сне) разговор. Выискивала в словах дяди и Прэтта все новые и новые намеки, подсказки и ничего не находила. Вот совершенно. У меня не хватало информации, да и не было уверенности с том, что все это было на самом деле.

Утренняя марь растаяла без следа. Небо окрасилось в насыщенный лазурный цвет, день обещался быть ясным, жарким и… волнительным. По крайней мере, для меня точно. Дом постепенно просыпался, наполнялся осторожными, несмелыми еще звуками, запахами свежей выпечки, едва различимыми голосами прислуги, приступившей к своим обязанностям. Тяжело вздохнув, я направилась в умывальную. Медленно привела себя в порядок, свернула в гардеробную.

На полу все еще лежало мое бальное платье, а на нем я заметила белый прямоугольник банковской карты. Тот самый, который леди Ариэлла хранила вместе с дневником своей кузины.

И вот чисто в качестве предположения: если леди Ариэлла узнала тайну своей кузины и шантажировала ее, то… разве не могла она узнать еще чью-либо тайну? Страшную, грязную, опасную тайну?

Ответ напрашивался сам собой — могла и узнала. У нее было много клиентов среди высокопоставленных аристократов и богатых негоциантов, так что… вполне возможно, что в той самой банковской ячейке хранится нечто такое, что перевернет не только мое понимание ситуации, но и чей-то мир.

То есть — тайна там. Грязная очень даже может быть. И опасная.

Улыбнувшись своим мыслям, я быстренько оделась, сунула карточку в кармашек на платье и уже намеревалась покинуть спальню — время близилось к завтраку, как дверь сама распахнулась. На пороге появилась горничная.

Она несмело заглянула внутрь, увидела меня уже одетую и готовую к выходу, как-то неуверенно улыбнулась:

— Мисс Сольер, тут… вам… цветы.

Мой взгляд почему-то метнулся в сторону одинокой розы на столике у окна, но горничной я кивнула:

— Давайте сюда.

Девушка как-то странно дернула плечом, вздрогнула, а потом распахнув пошире дверь, кому-то скомандовала:

— Заносите!

И сразу я совершенно не обратила внимания ни на слова горничной, ни на выражение ее лица, ни на распахнутую настежь дверь. Но вот в проеме показался лакей, держащий перед собой на вытянутых руках огромную корзину с цветами. Я чуть улыбнулась. Приятно так было, если честно, хоть я и не знала, от кого букет, но все равно. Девушки любят цветы и внимание, пусть даже эти девушки и мечтают о карьере журналиста.

Когда за первым лакеем появился второй и тоже с огромной корзиной перед собой, я чуть приподняла брови, задумалась, пытаясь вспомнить, кого вчера могла так поразить своей красотой и эрудицией, легкостью нрава и так далее… Ничего не придумывалось вот так, сходу, и не вспоминалось. Но все равно было приятно и лестно.

За вторым лакеем вошел третий… и он тоже держал в руках букет, огромный, только на этот раз не в корзине, а в большой вазе.

Улыбка как-то сама сползла с губ, без моего в том участия. Просто я… растерялась, да. А потом… нет, вот когда первый лакей, поставивший свою корзину на пол, вышел из моей спальни, а затем вернулся, держа в руках… да-да, еще одну вазу с букетом, на этот раз нежно-розовых роз, я уже задумалась. Увидев пятый букет, заволновалась…

А они все не заканчивались. Лакеи, бегающие туда-сюда, продолжали вносить в мою комнату букеты, вазы, корзины с цветами. У меня глаза, наверное, напоминали огромные круглые плошки, рот я точно закрыть не могла от удивления… Стояла, смотрела на все это безобразие и… понять не могла, что мне теперь делать?

В спальне резко закончилось свободное пространство, цветы стояли везде: на столе, на стульях, на каминной полке, на подоконнике, даже на полу.

— Эээ… Мирна, — тихонько позвала я горничную, которая вот точно так же как и я, стояла у стеночки и огромными глазами смотрела на творящееся безобразие. — А… цветы от кого?

— Не знаю, мисс Сольер, — отмерла девушка и как-то странно на меня взглянула. Вот, правда, в ее глазах читалось… осуждение, любопытство и… благоговение. Передо мной? — Там карточки, наверное, должны быть.

— А… — протянула я, — ага.

Сделала шаг по направлению к ближайшей корзине, наклонилась и отыскала небольшой белый прямоугольник. Пальцы ощутимо дрожали, когда я разворачивала записку.

«Мне искренне жаль, что мои действия подвергли вас опасности. Поверьте, я ни в коей мере не желал этого. Простите меня.»

Значилось в записке. И подпись стояла: «Март»

.

Я чуть не села прямо в корзину с цветами от удивления. Но тут же поспешила к следующему букету, чтобы вытащить и оттуда белый прямоугольник. Пальцы дрожали еще сильнее, когда я его разворачивала.

«Простите меня».

И подпись все та же: «Март»

.

И еще, и еще, и еще… И все записки были подписаны этим: «Март»

.

Спустя несколько минут у меня в руках было больше дюжины белоснежных карточек с извинениями от лорда старшего следователя Мартина Алана, на губах играла улыбка (что ни говори, а приятно все же), и свербело в носу.

— Окна откройте, — буркнула я горничной, спрятала карточки в гардеробной и поторопилась в столовую, время уже приближалось к завтраку.

Настроение было просто восхитительным. Ночные странности утратили свою остроту, страхи отступили под действием ярких солнечных лучей, извинения Марта… потешили мое самолюбие, так что… жизнь была если и не прекрасна, то очень близка к этому.

Правда, в столовой хорошее настроение все же чуть потускнело, когда я узрела накрытый лишь на одну персону стол.

— А дядя Фил? — я замерла на пороге и вопросительно взглянула на Джаральда.

— Уехал в редакцию еще на рассвете, — пожал плечами дворецкий.

— Ясно, — я поникла, но тут же решила, что не стоит отказываться от завтрака только потому, что поглощать его придется в одиночестве. Уселась за свое место и прежде, чем приступить к еде, поинтересовалась: — Ограничения на перемещения с меня сняли или я все еще под домашним арестом?

Джаральд удивленно взглянул на меня, задумался, плечами пожал:

— Господин Сольер не отдавал никаких распоряжений на этот счет.