Книга Приливы войны - Стивен Прессфилд

Нужда в финансах толкнула Алкивиада на отчаянный шаг. С фракийскими владыками Севтом и Медоком он прошёл по внутренним областям Фракии, намереваясь ограбить их. Но племена продемонстрировали такую воинственную враждебность и так хорошо припрятали своё добро, что потери в людях превзошли добычу в отношении десять к одному. Люди отказывались сходить на берег. Алкивиад больше не мог «занимать» деньги у дружественных округов и распространять свои «гарантии». Когда Лисандр возвёл вокруг прибрежных городов укрепления, опасно стало высаживаться даже для того, чтобы просто запастись питьевой водой.

Наша эскадра должна была оказать поддержку кораблям Алкивиада в Фокее. В моём вахтенном журнале есть записи о высадке на пути в Теркалу. Жители деревни сотнями выстроились на берегу. Они сыпали проклятиями. Для начала они закидали корабли камнями; потом, когда после долгих увещеваний мы их убедили, что не причиним им зла, разрешили высадиться. Женщины окружили нас, рыдая. Войска Алкивиада сравняли с землёй четыре города, утверждали они, унесли деньги, угнали скот. Перикл заверял женщин, что они, должно быть, ошиблись. Пиратами могли быть только люди Лисандра. Они нарочно выдавали себя за афинян, чтобы вызвать мятеж.

Мы прошли на север. Над холмами поднимался дым. Матросы с одномачтовых рыболовных судёнышек повторяли уже слышанный нами рассказ. Колонны согнанных с места селян, сказали они, уходили в глубь материка. Мы встретили «Теаму» и «Панегирис», триремы Алкивиада — они возвращались на Самос с заложниками. Это были дети наших союзников, взятые для выкупа. Неужели наше финансовое положение стало настолько отчаянным? Мы догнали их у Кимы. Ты знаешь этот город. Он источает лёгкий аромат Востока. Он расположен над очаровательной гаванью под названием Блюдце.

Алкивиад потребовал у них двадцать талантов. Жители уверяли, что они бедны, и умоляли о милости. Они говорили об огромных суммах, которые только что выплатили. И теперь они перебиваются кое-как, только чтобы выжить. На это Алкивиад ответил, что нужды флота превыше всего. Не в состоянии заплатить, жители закрыли перед ним городские ворота. Алкивиад атаковал. Это было полное поражение. Отряды афинян воздерживались от агрессивных действий против союзников. Некоторые отказывались подчиняться приказам. Только одна часть уверенно пошла за Алкивиадом — это были его Dii, «боги», самые жестокие из фракийцев. Впоследствии открылись такие зверства, что замести следы было уже невозможно. Город взяли, казну изъяли силой.

Наша эскадра прибыла сразу же после этого. Полевые суды уже закончились. Четверо афинских офицеров и ещё шестьдесят один человек были осуждены. Обвинения в неподчинении приказу морского начальства нельзя было свести к простому непослушанию. Это был мятеж, наказание — смерть.

Несколько человек Алкивиад ухитрился освободить под разными предлогами или устроить побеги. Но девять гребцов во главе с неким Орестидом из Марафона отказались подтвердить свою вину таким образом. Они невиновны. Приказы, полученные ими, были преступны. Так утверждали эти люди.

Стояла сухая осень, дули пассаты. Обвиняемых держали в лавке шорника, недалеко от места, которое народ прозвал Площадь Истины. Алкивиад был пьян. Конечно, не до потери рассудка. Он пытался притупить ощущение кошмара. Он искал способ избавить этих людей от смерти, но не мог найти его. Он не мог компрометировать себя личными переговорами с мятежниками. Вместо себя он послал Перикла. Я вызвался проводить моего друга.

Мы поговорили с Орестидом и его товарищами, когда их вывели и привязали к столбам. Этот человек был исключительно благороден. Мы плакали, слушая, как он говорит, в чём обвиняют его и его товарищей. Он говорил убеждённо, бесхитростно, ничего не приукрашивая. Его искреннее возмущение состоянием флота было настолько сильным, что, как он сказал, он и его товарищи лучше умрут, чем станут служить в таких условиях.

Алкивиад подал знак начинать казнь. Морские пехотинцы отказались. Никогда прежде мне не доводилось быть свидетелем такой сцены горя и оцепенения. У Алкивиада был отряд из племени «богов». Он приказал им привести приговор в исполнение.

И они выполнили приказ.

После этого весь флот обуяла такая ярость из-за того, что свободные афиняне были зверски убиты дикарями, что Алкивиад вынужден был всю ночь находиться на борту «Неукротимого» в страхе за свою жизнь, На рассвете он приказал собранную в Киме добычу разложить вдоль прибрежной полосы. Но моряки шли мимо столов с деньгами. Ни один не прикоснулся к своему жалованью.

В тот вечер пришло сообщение с юга.

Два дня назад там произошло морское сражение. Эскадры Лисандра наголову разбили наши корабли под командованием Антиоха. Антиох убит. Пятнадцать афинских кораблей потоплены или захвачены — небольшая потеря по численности, но с моральной стороны — катастрофическая.

Алкивиад бросился назад, в Эфес, собрал флот в устье гавани. Но Лисандр был слишком хитёр. Он не вышел. Теперь уже полностью построенный Птерон накрепко запечатал бастион. Спартанцы и пелопоннесцы удерживали каждую пядь берега.

Шестнадцать дней спустя пришло сообщение из Афин. Результаты голосования по составу Коллегии десяти стратегов на новый год. Алкивиад в Коллегию не прошёл.

Через два дня он обратился к флоту с прощальным словом.

Он не смел возвращаться домой, зная, что его ждёт суд. Он должен удалиться — может быть, во Фракию, если слухи о крепости, приобретённой Тимандрой, верны. Алкивиад распустил команду «Неукротимого», позволив каждому искать себе другой корабль. Сто пятьдесят четыре человека, гребцы и эпибаты, выразили желание разделить судьбу Алкивиада.

В тот вечер моё судно, «Европа», проходило учение за волноломом. Мы обменивались сигналами с несколькими кораблями с Самоса и почтовыми судами. Вернулись поздно, уже при свете факелов. Когда судно развернулось кормой вперёд, готовясь выскочить на берег, мы заметили, как от берега отходит боевой корабль. Борясь с приливом, он постепенно набирал скорость.

Мы присмотрелись. Корабль шёл без ходовых огней, без сигнальной лампы. Гребли молча. Слышен был лишь стук камня, отбивающего такт. Это уходил «Неукротимый».

Одиннадцать месяцев прошло со дня апофеоза наварха в Афинах до этого бегства — тайного, при свете одной лишь луны.

Книга девятая
ПЕРИПЕТИИ ВОЙНЫ

Глава XLIII
МЕЖДУ СУШЕЙ И МОРЕМ

В Афинах побег Алкивиада восприняли с облегчением, граничащим с экстазом (по крайней мере, так сообщила мне жена в письме, которое я получил той осенью на Самосе). Люди избавились от страха перед тиранией, которой, как они полагали, им удалось избежать, и перед непредсказуемостью поведения их всемогущего командира, чей метод ведения войны стал уникальным, а стиль командования — почти царским, если припомнить все эти его походы по увеселительным местам в компании с друзьями и любовницей. Что бы помешать любой попытке концентрации власти, Народное собрание заменило Алкивиада коллегией десяти стратегов, а также учредило дополнительный орган, состоящий из десяти таксиархов, служащих капитана ми кораблей. Последняя мера служила перестраховкой, дабы эксцесс, подобный Алкивиадову, уже больше никогда не повторился. На всякий случай флот укрепили назначением нескольких стратегов прошлых лет триерархами кораблей. Список капитанов украшали теперь блестящие имена. «Европа» в составе конвоя направилась в Митилену; впереди шла «Алкиона» под командованием Ферамена, а сбоку — «Неутомимый» под водительством великого Фрасибула.