Книга Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец Питер возобновил разговор и начал рассказывать про невероятную коллекцию из трехсот тысяч книг в библиотеке Католического университета Левена.
– Сотни средневековых манускриптов, – восторженно сказал он, – и тысячи инкунабул.
– А это что такое? – поинтересовалась я.
– Книги, изданные до изобретения Гутенбергом печатного пресса, – вставил отец Кевин.
– Это редкость? – спросила я.
Питер кивнул:
– Они бесценны.
– О боже, Питер, а что же будет с этими книгами, если через Бельгию пройдет немецкая армия? – вырвалось у меня.
– Не верю, что немцы нападут на библиотеку, – ответил Питер. – Они уважают ученость. Не забывайте, я знаю их еще по Дублину.
– Но это же будут не заслуженные профессоры. Если книги эти представляют ценность, лучше увезти их оттуда, – возразила я.
– Кое-что мы уже отправили. Но, как я уже сказал, книг там сотни тысяч.
К нам направлялся месье Коллар с бадьей вина.
– Розовое провансальское, – пояснил он.
– Замечательно, – отозвался отец Кевин.
Месье Коллар налил вино в стакан отца Кевина и ждал. Но отец Кевин сказал:
– Зачем пробовать? Я уверен, что оно прекрасно. И идеально подходит для того, чтобы поднять тост за возвращение Питера, – продолжил он, когда месье Коллар наполнил и остальные стаканы.
Что же мне делать?
Не могла же я нарушить обещание, данное всего час назад! Но отец Кевин уже поднял свой стакан и жестом призывал нас следовать его примеру.
– У Беллока[145] есть такоое стихотворение:
– Так выпьем же за дружбу, за Луга и святого Патрика и за то, чтобы здравый смысл победил.
Что делать? Я подняла свой стакан и чокнулась с ним.
– Аминь, – завершила я.
– Sláinte[147], – подхватил Питер.
Он потянулся через стол, и три наших стакана встретились. Мы выпили. Господь поймет меня, решила я. А вот от десерта точно откажусь.
Отец Кевин продолжил рассуждать про Беллока. Питер улыбнулся и повернулся ко мне:
– Еще один из друзей отца Кевина.
– Интересный человек, – заметил отец Кевин. – Отец – француз, мать – англичанка, обращенная в католическую веру кардиналом Мэннингом. Во многом английский джентльмен, но истинный католик; немного напоминает Артура Кейпела. Славный парень, заезжает к нам в колледж, когда бывает в Париже. Как-то приводил с собой своего приятеля, Честертона, который заявил мне, будто подумывает о том, чтобы перейти в католическую веру.
Питер нервно прокашлялся.
– Что, Питер, вы этого не одобряете? – спросил отец Кевин.
– Я не слишком терпимо отношусь к английским католикам, для которых религия сводится к тому, чтобы строить приватные часовни и целовать кольцо епископу. И которые понятия не имеют, как ирландцы многие поколения оставались приверженцами веры, несмотря на гонения англичан.
На этот раз Питера не волновало, что слова его может услышать французская семья за соседним столом.
– Но будем откровенны, Питер: и Честертон, и Беллок высказывались за гомруль, и парламент пропустил его.
– Но никогда не осуществит, – отрезал тот.
Они говорили уже громче, и теперь один из французских юношей поднял на них глаза, видимо, приняв их за английских туристов. Отец Кевин заметил это и улыбнулся ему.
– Бедный парнишка, – сказал он нам. – Одному Господу известно, что ему уготовано. Вчера я заключил три брака. Сейчас могут призвать любого француза в возрасте от восемнадцати до сорока.
– Так, по крайней мере, у них будут дома жены, которые будут писать им и молиться за них, – сказала я.
– Это очень мощный стимул для женитьбы. А вы когда-нибудь слыхали, за что принял мучения знаменитый святой Валентин? – спросил у нас отец Кевин.
Мы с Питером покачали головами.
– Император запретил своим солдатам жениться, а Валентин устраивал тайные венчания. Он умер за то, чтобы другие могли любить друг друга.
Очень романтическая интерпретация.
– Я считаю, что со стороны мужчины очень эгоистично уходить на войну, связывая женщину подобным образом, – сказал Питер.
– Я не согласен, – ответил отец Кевин и повернулся ко мне. – Сегодня утром мы спорили с Питером о браке.
– Нет, Кевин, прекратите, – остановил его Питер.
– Прошу вас, мне интересно знать мнение Норы, – сказал он и наклонился в мою сторону. – Питер считает, что мужчина не может предлагать брак женщине, пока надежно не обеспечен финансово. Я же утверждаю, что в наши дни, когда женщины сами работают, брак уже больше похож на партнерство. Взять хотя бы вас. Вы можете зарабатывать себе на жизнь. Любовь сама находит выход. Даже святой Валентин влюбился в дочку своего тюремщика и после казни оставил для нее записку: «Люблю, твой Валентин». Не забывайте, что в те времена священники могли жениться, и это остается удачной идеей и по сей день. А знаете, Валентин ведь похоронен в Ирландии, – закончил он.
Меня это почему-то уже не удивляло.
– А ведь есть еще и законы брегонов, – добавил отец Кевин.
– А вот тут полегче, Кевин, – возразил Питер. – Не нужно приплетать сюда законы, которым тысяча лет и которые касались только благородных семейств.
– Но в них содержатся здравые принципы, – не унимался отец Кевин. – Совершенно нормально для мужчины с малым достатком жениться на женщине богаче его. На самом деле наш народ никогда не был меркантильным. Даже Геральд Уэльский, далеко не наш почитатель, заметил, что «для ирландцев величайшее из богатств – это радоваться свободе».
Погодите-ка, уж не обо мне ли и Питере он сейчас говорит? Опустив глаза, я начала уплетать своего лосося, потом сделала глоток и толкнула отца Кевина ногой под столом. Но это его не остановило.
– Я родом из семьи сводников. Basadôir по-ирландски, – пояснил он. – Иногда, к сожалению, пары нуждаются в том, чтобы их подтолкнули извне, особенно в такие тяжелые времена. Очень важно, чтобы мужчина и женщина, которые любят друг друга, заявили об этом вслух.
