Книга На пути к мировой войне - Арсен Мартиросян

Но вот что прикажете делать с этим предателем, если он никак не может взять в толк, что никакого секретного заседания Политбюро 19 августа 1939 г. не было и в помине?! Кстати говоря, и несекретного заседания тоже не было! И что прикажете делать со всеми теми, как забугорными, так и местного «розлива», писаками, которые родили всевозможных гипотез и версий насчет никогда не имевшей место речи Сталина на этом, также не имевшем место заседании Политбюро?! Ведь если не было такого заседания, если не было никакой речи Сталина, то откуда всем этим писакам привиделось тайное решение о начале Второй мировой войны?! Прекрасный современный историк С. З. Случ ещё в 2004 г. без преувеличения буквально в клочья разнес идиотизм этого мифа, опубликовав в № 1 за указанный год журнала «Отечественная история» великолепную статью, которая так и называлась — «Речь Сталина, которой не было». Опираясь на его блестящий и в высшей степени аргументированный анализ, осуществим в слегка расширенной форме свой блиц-анализ.

Случ совершенно справедливо отмечает, что текст этой «речи» Сталина, известный западным историкам, по крайней мере, со времени ее «первой публикации», то есть с конца ноября 1939 г. и до конца 1980-х гг., не только никогда не рассматривался в качестве ключевого документа советской внешней политики или тем более Второй мировой войны, но и не был даже помещен в изданных на Западе сборниках документов о советской внешней политике. Его нет даже в опубликованном Гарвардским университетом 14-м томе собрания сочинений Сталина. И это несмотря на то, что все эти издания увидели свет в период «холодной войны», когда такие якобы откровения советского лидера могли стать бесценным по своей убойности аргументом для подтверждения давно шаставшего на Западе мифа о «советской угрозе».

Категорический вывод Случа состоит в следующем:

«Отсутствие какого-либо установочного выступления Сталина в преддверии заключения советско-германского договора о ненападении подтверждается большим количеством как архивных, так и опубликованных документов, прежде всего связанных с деятельностью Коминтерна, который вплоть до 7 сентября 1939 г. не имел указаний относительно трактовки кардинальных изменений во внешней политике СССР. Подлинность распространенного агентством Гавас текста „речи“ Сталина, как и ее версий, не может быть подтверждена тем фактом, что упоминавшиеся там события произошли или неизбежно должны были произойти. Текст „речи“ был опубликован спустя три с лишним месяца после якобы имевшего место выступления Сталина, когда о вероятных последствиях советско-германских договоренностей писала вся европейская пресса, особенно французская. Обсуждение сталинских планов по революционизированию Европы и извлечению „дивидендов“ из начавшейся Второй мировой войны также не представляло собой ничего нового, будучи общим местом в немалом числе тогдашних публикаций. Исследователям неизвестны какие-либо документы или свидетельства, которые хотя бы в малейшей степени подтверждали подлинность приписываемой Сталину речи 19 августа 1939 г., содержащей, помимо всего прочего, большое число неверных и откровенно несуразных положений»[133].

Итак, 28 ноября 1939 г. информационное агентство Гавас распространило следующее сообщение: «Агентство Гавас получило из Москвы (через Женеву) от источника, который оно рассматривает как достойный абсолютного доверия, следующие сведения о заседании Политбюро, проведенного по инициативе Сталина 19 августа в 10 часов вечера, вскоре после которого СССР подписал известное политическое соглашение с рейхом: вечером 19 августа члены Политбюро были срочно созваны на секретное заседание, на котором присутствовали также видные лидеры Коминтерна, но только те, кто входил в русскую секцию. Никто из зарубежных коммунистов, даже Димитров — генеральный секретарь Коминтерна, не был приглашен на это заседание, цель которого, не обозначенная в повестке дня, состояла в том, чтобы заслушать доклад Сталина». Далее следовала запись якобы основных положений этой «речи», которые, с учетом многочисленных вариаций этой брехни, сводятся на Западе к следующему: «Мир или война. Этот вопрос вступил в критическую фазу. Его решение целиком и полностью зависит от позиции, которую займет Советский Союз. Мы совершенно убеждены, что, если мы заключим договор о союзе с Францией и Великобританией, Германия будет вынуждена отказаться от Польши и искать modus vivendi с западными державами. Таким образом, войны удастся избежать, и тогда последующее развитие событий примет опасный для нас характер. С другой стороны, если мы примем известное вам предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, несомненно, нападет на Польшу, и тогда вступление Англии и Франции в эту войну станет неизбежным. При таких обстоятельствах у нас будут хорошие шансы остаться в стороне от конфликта, и мы сможем, находясь в выгодном положении, выжидать, когда наступит наша очередь. Именно этого требуют наши интересы. Итак, наш выбор ясен: мы должны принять немецкое предложение, а английской и французской делегациям ответить вежливым отказом и отправить их домой. Нетрудно предвидеть выгоду, которую мы извлечем, действуя подобным образом. Для нас очевидно, что Польша будет разгромлена прежде, чем Англия и Франция смогут прийти ей на помощь. В этом случае Германия передаст нам часть Польши вплоть до подступов Варшавы, включая украинскую Галицию. Германия предоставит нам полную свободу действий в трех прибалтийских странах. Она не будет препятствовать возвращению России Бессарабии. Она будет готова уступить нам в качестве зоны влияния Румынию, Болгарию и Венгрию. Остается открытым вопрос о Югославии, решение которого зависит от позиции, которую займет Италия. Если Италия останется на стороне Германии, тогда последняя потребует, чтобы Югославия входила в зону ее влияния, ведь именно через Югославию она получит доступ к Адриатическому морю. Но если Италия не пойдет вместе с Германией, то тогда она за счет Италии получит выход к Адриатическому морю, и в этом случае Югославия перейдет в нашу сферу влияния. Все это в том случае, если Германия выйдет победительницей из войны. Однако мы должны предвидеть последствия как поражения, так и победы Германии. Рассмотрим вариант, связанный с поражением Германии (1941 [3]). У Англии и Франции будет достаточно сил, чтобы оккупировать Берлин и уничтожить Германию, которой мы вряд ли сможем оказать эффективную помощь. Поэтому наша цель заключается в том, чтобы Германия как можно дольше смогла вести войну, чтобы уставшие и крайне изнуренные Англия и Франция были не в состоянии разгромить Германию. Отсюда наша позиция: оставаясь нейтральными, мы помогаем Германии экономически, обеспечивая ее сырьем и продовольствием; однако, само собой разумеется, что наша помощь не должна переходить определенных границ, чтобы не нанести ущерба нашей экономике и не ослабить мощь нашей армии. В то же время мы должны вести активную коммунистическую пропаганду, особенно в странах англо-французского блока и, прежде всего, во Франции. Мы должны быть готовы к тому, что в этой стране наша (так в тексте. — A.M.) партия во время войны будет вынуждена прекратить легальную деятельность и перейти к нелегальной. Мы знаем, что подобная деятельность требует больших средств, но мы должны без колебаний пойти на эти жертвы. Если эта подготовительная работа будет тщательно проведена, тогда безопасность Германии будет обеспечена, и она сможет способствовать советизации Франции. Рассмотрим теперь вторую гипотезу, связанную с победой Германии. Некоторые считают, что такая возможность представляла бы для нас наибольшую опасность. В этом утверждении есть доля правды, но было бы ошибкой полагать, что эта опасность настолько близка и велика, как некоторые себе это воображают. Если Германия победит, она выйдет из войны слишком истощенной, чтобы воевать с нами в ближайшие десять лет. Ее основной заботой будет наблюдение за побежденными Англией и Францией, чтобы воспрепятствовать их подъему. С другой стороны, Германия-победительница будет обладать огромными колониями; их эксплуатация и приспособление к немецким порядкам также займут Германию в течение нескольких десятилетий. Очевидно, что Германия будет слишком занята другим, чтобы повернуть против нас. Товарищи, сказал в заключение Сталин, я изложил вам свои соображения. Повторяю, что в ваших (так в тексте. — A.M.) интересах, чтобы война разразилась между рейхом и англофранцузским блоком. Для нас очень важно, чтобы эта война длилась как можно дольше, чтобы обе стороны истощили свои силы. Именно по этим причинам мы должны принять предложенный Германией пакт и способствовать тому, чтобы война, если таковая будет объявлена, продлилась как можно дольше. В то же время мы должны усилить экономическую работу в воюющих государствах, чтобы быть хорошо подготовленными к тому моменту, когда война завершится»[134].