Книга Сексуальная жизнь в Древнем Риме - Отто Кифер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К концу жизни Домициан, вероятно, превратился в странного, едва ли не жуткого человека, никому не доверявшего и вечно опасавшегося заговоров. Этот страх порой бывал оправдан и вполне естествен был для императора, помнившего, как умерло большинство его предшественников. Хотя в итоге даже его жена Домиция (изменявшая ему с актером Парисом) была замешана в его убийстве, это ничего не говорит нам о характере Домициана. Любовницу пантомима нельзя считать высоконравственной женщиной. О Домициане часто судили неверно, и трудно не испытывать к нему симпатии, читая, например, такое (Светоний, 21): «Пиры он устраивал частые и богатые, но недолгие: кончал он их всегда засветло и не затягивал попойками. Вместо этого он потом до отхода ко сну прогуливался в одиночестве>. С этим можно сопоставить короткое замечание Кассия Диона (67, 1): «Он никогда не питал ни к кому искренней привязанности, за исключением одной-двух женщин>.
В этой связи мы должны поговорить о следующем: Домициан прославился исключительно жестокими и несправедливыми преследованиями философов-стоиков. Выше мы уже вели разговор о роли, которую стоическая философия играла в имперскую эпоху; сейчас же нам нужно рассмотреть, в чем конкретно заключались эти преследования. Во-первых, следует заметить, что стоиков преследовали и до Домициана, даже при его гуманном предшественнике Веспасиане. По крайней мере, Светоний пишет («Веспасиан>>, 13): «Вольности друзей… строптивость философов нимало его не беспокоили… Ссыльный киник Деметрий, повстречав его в дороге, не пожелал ни встать перед ним, ни поздороваться, и даже стал на него лаяться, но император только обозвал его псом>.
Кассий Дион (65, 12) рассказывает более подробно: «Гельвидий Приск был зятем Фразеи; он получил воспитание в стоическом духе и подражал свободным речам Фразеи, порой совершенно беспричинно. Будучи претором, он ни разу не почтил императора, а, напротив, непрестанно его оскорблял. Из-за этого трибуны однажды арестовали его и велели своим помощникам стеречь. Веспасиан не выдержал и покинул Сенат в слезах, говоря: «Мне унаследует либо мой сын, либо никто>>… Веспасиан ненавидил Гельвидия Приска не столько из-за оскорблений, которыми Гельвидий осыпал его и его друзей, сколько из-за бунтарского духа этого человека, потворствовавшего черни, отвергавшего монархию и восхвалявшего демократию. От слов он перешел к делу и сколотил кружок сторонников, словно назначение философии – оскорблять властителей, возбуждать народ, оказывать неповиновение законам и поднимать бунты. Будучи зятем Фразеи, он пытался ему подражать, но это кончилось для него плохо.
Фразея жил при Нероне, которого терпеть не мог, однако не сделал и не сказал ничего оскорбительного для Нерона за тем исключением, что отказывался подражать его поведению. Гельвидий же, злобствуя на Веспасиана, не оставлял его в покое ни на публике, ни наедине; своим поведением он заслужил смерть и вот-вот понес бы наказание за то, что не знал своего места. Множество людей, включая киника Деметрия, под влиянием стоического учения стали проповедовать на публике многое, неуместное в то время, заявляя, что делают это во имя философии. Поэтому Муциан убедил Веспасиана изгнать подобных людей из Рима, хотя им самим двигал скорее гнев, нежели любовь к логике и философии. Он произнес перед императором длинную и выдающуюся речь против стоиков, сказав, что «ими движет показное тщеславие. Если один из них отрастит себе длинную бороду, нахмурит брови, будет ходить в грубом плаще нараспашку и босиком, то он сразу же заявляет претензии на мудрость, храбрость и справедливость и напускает на себя важный вид, хотя, как говорится, толку от него как от козла молока. На всех прочих они смотрят сверху вниз. Благородных людей они зовут простофилями, простых людей – деревенщинами, красавца обзывают развратником, а урода – болваном, богача – жадиной, а бедняка – рабом». Веспасиан немедленно изгнал из Рима всех философов, кроме Музония. Деметрий и Гостилиан были сосланы на острова. Гостилиан при известии о высылке и бровью не повел (он в тот момент давал кому-то урок), а, наоборот, еще более едко прошелся насчет монархии. Однако Рим он покинул сразу же. Но Деметрий и тогда не утихомирился. Веспасиан приказал передать ему такие слова: «Ты изо всех сил напрашиваешься на гибель, но я не убиваю собак за то, что они на меня лают».
Из этих отрывков становится ясно, что стоики, как позже – христиане, не только оскорбляли императора, но и «проповедовали учения, противоречащие существующему режиму»; эти учения получали популярность, а их приверженцы стремились привлечь к себе внимание своим обликом и поведением. Следовательно, Домициан не более чем следовал тем курсом, который начал еще Веспасиан. Сторонников Фразеи и Гельвидия казнили (Кассий Дион, 67, 13), остальных сослали. Других Домициан предал смерти или конфисковал их собственность, так как они «презирали богов… за это преступление были осуждены многие приверженцы иудаизма».
Не напоминают ли эти обвинения ту клевету, которая позже возводилась на христиан? Нет ли между ними очень тесного сходства? В главе о римской литературе мы пытались определить истинное значение стоицизма, свободного от нелепых выходок его приверженцев, – это было тайное учение, широко распространенное среди лучших умов эпохи, действительно занятых поисками истины. Возможно, в один прекрасный день мы вслед за Дрюсом и Бруно Бауэром увидим органичную связь стоиков с первыми римскими христианами – или попросту первыми христианами? Официальная теология, разумеется, отвергает эту идею. Тем не менее можно признать, что многие из наиболее глубоких и гуманных евангельских поучений содержатся и в римском стоицизме. Выводы из такого предположения пусть делают ученые. В наши дни эти вопросы стали слишком важными, чтобы их игнорировать.
Теперь обратимся к печальной и несчастной фигуре Антиноя, прекрасного юноши, возлюбленного императора Адриана. Мы полагаем, что загадку его личности проще всего решить, если в первую очередь подчеркнуть присущие ей религиозные элементы. Но сперва изложим факты так, как они представлены в наших источниках.
Кассий Дион (69, 11) пишет: «Адриан через Палестину направился в Египет. Там он принес жертву духу Помпея и сочинил в его честь следующий стих:
Он приказал привести в порядок могилу Помпея, обратившуюся в руины, а также основал город Антиноя. Этот Антиной был родом из Вифинии, из города Клавдиополя. Он был наложником Адриана и умер в Египте – либо утонув в Ниле, как объявил Адриан, либо будучи принесен в жертву, что довольно правдоподобно, так как любопытствующий Адриан увлекался заклинаниями и магическими искусствами. Либо вследствие своей любви к Антиною, либо оттого, что Антиной принял смерть ради него (ему был нужен человек, который бы добровольно предложил себя в жертву), Адриан оказал умершему юноше столь великую честь, выстроив на месте его гибели город и назвав его в честь покойного. Адриан воздвиг статуи и бюсты Антиноя почти во всех городах империи. Он даже пожелал назвать в честь Антиноя особую звезду и обрадовался, когда спутники помогли ему сочинить басню, будто бы душа Антиноя стала звездой, которую доселе не видели на небе».
