Книга Мост над бездной - Гарри Тертлдав

Разумеется, если останутся уцелевшие.

Резиденция патриарха выходила на площадь Паламы. Ршаве нужно было пересечь ее, чтобы попасть на Срединную улицу и дойти до своей далеко не роскошной гостиницы. Судя по тому, что творилось на огромной рыночной площади, можно было подумать, что гражданской войны в империи нет и в помине. Где-то неподалеку лоточник расхваливал своих жареных кальмаров. У Ршавы забурчало в животе, хотя последние съеденные им кальмары оказались не особенно хороши.

Блестела под солнцем рыба, выловленная в море неподалеку от столицы. Покупатели воротили нос от якобы несвежих рыбин, а торговцы переругивались с покупателями. Ворюга-кот пробирался куда-то с торчащей изо рта толстой креветкой. Обкраденный лоточник швырнул в кота камнем и промахнулся. Срикошетив от булыжной мостовой, камень заметался между лотками и наконец замер.

Жонглер ловко удерживал в воздухе фонтан из шариков и ножей, извергая еще один фонтан — бородатых шуток. У его ног стояла миска с парой монет. Интересно, не сам ли он положил в нее монеты, чтобы поощрить зрителей? Какой-то певец аккомпанировал себе на лютне. У его ног вместо миски стояла выскобленная изнутри тыква. Писец сочинял письмо для сердитого на вид крестьянина. Предсказатель за некую мзду предлагал рассказать всем желающим, что их ждет в будущем. От него Ршава отвернулся. С предсказателями он больше общаться не желал. И если этот действительно способен заглянуть в будущее, то он и сам, наверное, не захочет иметь дело с Ршавой.

Флегматичные бабули (некоторые, однако, скорее непреклонные, чем флегматичные), прикрыв головы яркими шарфами, продавали из корзин зеленые бобы, лук, спаржу, тмин, тимьян, фенхель и десятки иных овощей и приправ. Они торговались с покупателями и сплетничали между собой. Некоторые из них заметили Ршаву, пробиравшегося сквозь толпу, и одна очертила на груди солнечный круг. Решив пока оставаться хамелеоном, Ршава повторил ее жест. Бабулька удовлетворенно кивнула.

Он мог купить здесь книги, ножи, щенков, веревку, украшения, маслины или оливковое масло; женщину или мальчика, амулет, гарантированно делающий его неутомимым с женщиной или мальчиком, и лекарство, гарантированно излечивающее от того, что он мог бы подхватить от женщины или мальчика; пояс и кошелек, чтобы носить его на этом поясе; тунику и краску, чтобы перекрасить тунику или, если бы он был мирянином, а не священником, подстричь бороду и сделать маникюр; он мог приобрести курицу, игрушечную тележку или настоящую телегу, мяч и пару крепких сапог, чтобы бить по мячу; фунт креветок и весы в комплекте с гирями, чтобы взвесить креветок; сливы, сушеные абрикосы и маковый сок, чтобы избавиться от поноса, вызванного фруктами…

Площадь была такой и до того, как Ршава уехал из столицы. Если бродить по ней, приглядываясь ко всему, что здесь продавалось, то можно убить весь день, так ничего и не выбрав. Со многими так и происходило: их выдавал остекленевший взгляд. Во всей империи не было другого подобного места для покупок.

Ршава целеустремленно пересек площадь. Когда он вышел на Срединную улицу и зашагал по ней, ему захотелось одобрительно похлопать себя по спине. Вдоль главной столичной улицы также располагалось множество лавок, перемежавшихся зданиями различных имперских администраций. Хотя искушений хватало и здесь, они не шли ни в какое сравнение с площадью Паламы.

Когда Ршава свернул со Срединной улицы и отыскал свою гостиницу, хозяин взглянул на него со странным выражением.

— Можно вас кое о чем спросить, святой отец? — осведомился Лардис.

— Спросить можно всегда. Но ответить не обещаю, — сообщил Ршава.

— Что ж, попробую немного развязать вам язык. — Трактирщик наполнил кружку вином и пододвинул ее к Ршаве. — Почему бы вам не выпить винца?

— Тогда позвольте и вас угостить кружечкой. — И Ршава положил на стойку монету. Теперь трактирщик уже не пожалеет о собственной щедрости и не затаит обиду на Ршаву как на объект этой щедрости…

— Вы благородный человек.

Лардис не стеснялся пить на работе. Он налил себе вина, плюнул, отвергая Скотоса (так же поступил и Ршава), и выпил. Оторвавшись от кружки, трактирщик спросил:

— А правда ли то, что о вас говорят?

— Не знаю. А что обо мне говорят? — Ршава постарался задать вопрос небрежно, но в душе у него шевельнулся страх. Если новости с севера все-таки связали его имя с теми событиями…

Но Лардиса интересовало совсем другое.

— Я слыхал, что вы какой-то родственник автократора. Это правда? И как такое может быть?

— Быть может всякое. — По своему обыкновению, Ршава был неумолимо точен. — На самом же деле так оно и есть.

От изумления глаза у Лардиса стали почти совиными.

— Фос! А раз так, что вы здесь делаете?

— Живу здесь. Сплю. Ем. Пью вино. Все то, что люди обычно делают в гостиницах, — ответил Ршава. «Время от времени заманиваю в постель служанку…» Тонзура могла удержать его от произнесения этих слов, но не от самого поступка.

Трактирщик все никак не мог оправиться от изумления.

— Но… Но… Почему вы делаете это здесь, святой отец? Почему вы сейчас не едите молочного поросенка с золотого блюда в роскошной комнате во дворце? Разве автократору не нужна вся помощь, какую он может получить? А родственники для него на вес золота, если он точно уверен, что они останутся ему верны. Так почему же вы не там?

— Ну, во-первых, его величество не очень-то любит молочных поросят, — ответил Ршава. Лардис изобразил жест нетерпения — и очень грубый. Пожав плечами, Ршава добавил: — Во-вторых, его величество не очень-то любит меня.

— А-а… — Трактирщик переварил эту новость и, решив, что Ршава говорил серьезно, заявил: — Это очень глупо.

— Со стороны его величества? Сомневаюсь. — Ршава прекрасно знал, как много он сделал, чтобы настроить Малеина против себя, хотя во многом и непреднамеренно.

— Нет-нет! — Лардис нетерпеливо тряхнул головой. — Это вы поступили глупо, отбросив такие родственные связи. Сами подумайте, как много вы могли бы получить с их помощью! — Лицо трактирщика засияло: наверное, он ярко представил, сколько бы смог украсть, окажись на месте Ршавы.

— Возможно, вы и правы, — ответил тот фразой, которую всегда можно произнести, не боясь кого-либо оскорбить, но и не вкладывая в нее реального смысла. Она также могла служить вежливым эквивалентом выражения: «Да пошел ты в лед», которое вертелось у прелата на языке.

Не поняв этого, Лардис сказал:

— Конечно прав, уж поверьте. Как это может не иметь значения? Поясните-ка, мой блистательный друг.

Ршава решил проглотить наживку: ему было все равно.

— Если Стилиан выиграет гражданскую войну, мое родство с его величеством не будет стоить и фальшивого медяка. Если только не подставит мою шею под меч палача.

— А-а… — глуповато протянул трактирщик. — И что… все дело в этом?