Книга Хроники Гелинора. Кровь Воинов - Павел Кувшинов

Элиза вновь почувствовала своей кожей сотворенное заклинание Святого Свента, следом еще одно и еще, затем еще несколько. Немало служителей решили проделать то, что не удалось их погибшему товарищу, – взорвать себя. Уже два, может, три десятка мужчин и женщин произнесли заклинание, и некоторые из них явно находились в покоях, под ногами у Верховной Матери.

Элиза таки закричала в голос, а затем и вовсе перешла на постыдный визг, обхватив голову руками. Ее кожа настолько зудела, что казалось, будто под кожей находились термиты, которые твердо решили прогрызть себе путь наружу.

Облегчение пришло неожиданно: кожа перестала чесаться, да и вообще исчезл какой-либо дискомфорт, но вместе с этим пришло осознание: что-то пошло не так. Сам воздух едва заметно завибрировал, а с нижних этажей храмовых покоев исходил, нарастая, странный шипящий звук. Быть может, птицеглав в черном балахоне не смог нейтрализовать столько заклинаний, произнесенных едва ли не разом, или же его собственное заклинание столкнулось с чарами служителей Свентовых – в чем именно было дело, Элиза не знала. Однако она не просто чувствовала, он точно знала, хотя и не понимала, откуда взялась эта стопроцентная уверенность, она знала, что здание, на крыше которого стояла, вот-вот взорвется.

Элиза дрожащими руками развязала пояс халата и скинула его, дабы не зацепиться тканью за что-нибудь. Шипение стало гораздо громче. Верховная Мать взобралась на парапет, приготовившись сделать немыслимое. Шипение перешло на высокие ноты, походя теперь, скорее, на визг. По щеке главы храма побежали горячие слезы.

Когда Элиза прыгнула, оттолкнувшись босыми ступнями от холодных перил парапета, храмовые покои взорвались. Ударная волна вместе с обжигающим жаром подхватили обнаженную женщину и понесли ее ввысь.

Элиза пришла в сознание не рывком, когда все ощущения обрушиваются на мозг, едва он вновь обретает способность функционировать. Сознание Верховной Матери начинало воспринимать окружающий мир и само его существование постепенно, плавно и последовательно.

Так родители учат своего маленького чада впервые окунаться в речку. Сначала ребенку дают возможность попробовать воду пальцами ног, намочить стопы, потом малыша заводят в воду по колено, и лишь после того как маленький человечек без возражений и плача сможет находиться в воде, когда та доходит ему до груди, родители начинают учить его плавать.

Первое, что осознала Элиза, когда очнулась – она просто существует. И это было блаженное ощущение, хотя и длилось оно совсем мало времени. Затем стало возвращаться и все остальное. Наконец, когда она вспомнила, что же произошло, то попыталась открыть глаза. И сделала это не без труда. Веки и ресницы были в чем-то липком. Элиза провела по лицу ладонью левой руки, а затем поднесла ее к глазам. Ладонь была в крови. Но чья эта была кровь? Неужели ее собственная?

Элиза попыталась встать, но не смогла. Вместо этого она лишь приподнялась на локте левой руки, правую она не чувствовала. Верховная Мать осмотрела себя, все еще не замечая ничего вокруг. Сейчас для нее важна была лишь она сама, а с остальным она разберется позже.

Зрелище было не из приятных. Правая рука была очевидно сломана и висела бесполезной плетью. На груди и животе было несколько крупных ожогов и кровоточащих ран. Кроме того, по всему телу виднелись многочисленные ссадины и кровоподтеки. Но хуже всего обстояло дело с ногами. Теперь было ясно, почему она не смогла встать. Из колена левой ноги торчал большой кусок черепицы, который, войдя в ногу, рассек колено едва ли не пополам. На ступне не хватало трех пальцев. На правой же ноге ступни не было вовсе. Нога заканчивалась обугленной культей где-то посередине голени.

Элиза никогда больше не сможет ходить. Эта мысль пронзила мозг подобно отравленной стреле, нагоняя душевную боль и жалость к себе. До конца жизни ей придется пользоваться подручными средствами для передвижения. И это в том случае, если она выживет. Но почему она совершенно не чувствует боли? «Возможно, это болевой шок», – решила она, и, пока адская всепоглощающая боль не обрушилась на ее несчастное тело, Верховная Мать решила все-таки оглядеться. И стоило ей сделать это, как она пожалела о своем решении.

Остров – по крайней мере его видимая из столь неудобного положения часть – лежал в руинах.

Элиза с ужасом взирала на настоящее море обломков разного размера и формы, среди которых в нескольких местах виднелись окровавленные части людских тел. Обломки да безжизненные тела – вот и все, что осталось от некогда прекрасного острова, выстроенного во славу Истинного Света.

Почему владыка не защитил своих верных слуг в такую страшную минуту? «А может, – мелькнула мысль, – это его кара?..» Кара за то, что она, Элиза, сделала.

Вся ее жизнь прошла в храмовом поселении. Все ее планы были связаны с ним. Прошлое. Настоящее. Будущее. И теперь ничего не стало. Нечего было и надеяться, что в царившем хаосе выжил хоть кто-то кроме нее самой. А вскоре наверняка умрет и Верховная Мать. Ведь на просторах этого новосозданного могильника не сыщется ни единой души, кто сможет оказать ей помощь.

Элиза была опустошена, она все еще не чувствовала боль физическую, но боль душевная подмяла ее под себя грубо и нахально: эту боль не интересовали возражения или чьи-то желания, она просто захватывала разум и властвовала в нем безраздельно.

В этот момент Верховная Мать заметила птицеглавого убийцу. Он стоял невдалеке от нее посреди кучи обломков. Птичий клюв смотрел куда-то в сторону.

Неожиданно фигура в балахоне исчезла. Она не растаяла в воздухе, не подернулась поволокой, словно мираж. Она просто исчезла. В голове Элизы зародилась безумная мысль, что обладатель птичьего клюва покинул остров, а ее, Верховную Мать, просто не заметил. Она настолько уверовала в эту возможность, что успела возрадоваться ей так горячо, словно вот только что одержала важнейшую победу в своей жизни.

Наивные и, как выяснилось, бесполезные надежды рухнули, когда черный балахон с торчащей из-под капюшона птичьей мордой возник прямо перед Элизой. Женщина невольно вздрогнула. Ей хотелось стать невидимой, чтобы ее оставили в покое, чтобы она выжила, и в то же время она явственно поняла, что желает, чтобы весь этот кошмар наконец закончился.

Виновник всех бед стоял сейчас в полушаге от нее, и Элиза теперь была уверена, что под балахоном скрывалось не чудовище или магическое существо, а всего-навсего человек. Она видела его глаза, за круглыми разрезами на птичьей физиономии, которая оказалась всего лишь маской, видела она и светлую кожу вокруг его глаз.

– За что? – дрожащим голосом выдавила из себя Элиза, глядя незнакомцу прямо в глаза.

Верховная Мать видела их радужку, видела зрачок посередине, видела маленькие капилляры, расходящиеся паутинкой по поверхности глазного яблока. Видела она и цвет этих глаз, но память никак не могла зацепиться за него, чтобы сравнить его с известными Элизе названиями различных цветов.

– Это лишь возмездие, – бесцветным голосом ответил человек в птичьей маске. Голос был словно искусственный, по нему невозможно было понять, к какому полу принадлежит его владелец, он также был лишен всяческих эмоций и тональной окраски.