Книга Супердвое: убойный фактор - Михаил Ишков

* * *

18 октября

Поджидая Снегову, я действовал на авось. Мало ли куда могла закатиться государственная актриса рейха после спектакля! Может, к самому Геббельсу, который любил собирать артистов у себя на даче в Ланке. Это по дороге в Пренцлау, шестьдесят километров от Берлина. У меня бензина не хватит.

Мне повезло на третью ночь. Снегова последней вышла из служебного входа. Дверь за ней закрыл какой-то безрукий инвалид. Актриса вместо того, чтобы сесть в свой припаркованный возле театра «фиат», помчалась к трамвайной остановке, чтобы успеть на подходящий состав.

Не успела.

Я подъехал к остановке, распахнул дверцу, тихо выговорил по-русски:

– Госпожа Снегова, у меня нет другого выхода.

Анна поколебалась и села в машину.

– Я запомнила вас, – неожиданно резким, недовольным голосом заявила она. – Это вы подарили букет?

– Так точно. У вас прекрасная память на лица.

– Иначе мне не выжить в этом лучшем из миров. Зачем звонили по телефону? Что вы хотите?

– Прежде всего, подбросить вас домой. Почему вы не воспользовались своей машиной?

– Потому что простым гражданам выдают пятнадцать литров на месяц. Это как раз на одну поездку до моего дома в Кладове. Все остальное топливо – собственность вермахта.

– Считайте, вам повезло и сегодня вы сэкономите. Мне приказано выразить вам соболезнование по случаю кончины матери.

– Приказано? Я полагала, что это долг каждого порядочного человека.

– Именно так. Приказ я исполнил, а теперь от имени Родины прошу – держитесь, Анна Константиновна. Еще немного, еще чуть-чуть…

Мы ехали по ночному Берлину. Анна молчала, а мне стало хорошо, будто я еду по ночной Москве и в машине рядом со мной сидит Тамара. Впрочем, я не отказался бы и от Магди, но только по мирному Берлину.

Наступит ли такое время?

– Что вы хотите?

– Мне нужен пропуск в театр. Пусть это будет контрамарка. Это трудно?

– Нет, это не трудно, но… и это все?

– Нет. Мне бы хотелось пройти к вам за кулисы. Пусть охрана увидит меня, пусть меня увидят ваши коллеги. Хотелось бы познакомиться с директором театра. Возможно, я буду со своей невестой.

– У вас есть невеста?

– Да, и она очень любит меня.

Анна возмутилась.

– Какая душераздирающая сентиментальность! Особенно в сопровождении непрекращающихся бомбежек. Вы зря нахватались от немцев подобной ерунды – это очень практичный и жесткий народ.

– Я – немец, мне всегда была чужда сентиментальность.

– Я не хотела вас обидеть.

– Что вы, фрау Снегова, – я перешел на немецкий. – Вы упомянули о бомбежках. Кстати, как у вас соблюдается инструкция о поведении граждан в момент объявления воздушной тревоги?

– Неукоснительно. Никого не надо подгонять. У нас есть команда – два не годных к службе инвалида, они строго следят, чтобы все вовремя покинули здание. Потом сами со всех ног мчатся в укрытие. Назад практически никто не возвращается, разве что инвалиды. Они запирают служебный вход и тоже уходят.

– Где расположено бомбоубежище?

– Через площадь.

Она молчала до самого Симменсштадта, потом спросила по-русски.

– Что там, на фронте?

– Победа будет за нами.

– И на том спасибо.

* * *

20 октября

Мне не пришлось уговаривать Магди посетить театр. Она, при всей неприязни к большевикам, мечтала познакомиться со Снеговой. В свою очередь прима представила нас директору, который любезно согласился показать нам свой театр. Мы осмотрели зал, посетили фойе, прошли по внутренним помещениям.

Сигнал воздушной тревоги застал нас на третьем ярусе, где располагалась государственная ложа. Услышав сирену, Снегова, Магди, директор, все прочие сотрудники – осветители, гримерши, инвалиды во главе с уполномоченным от партии – во исполнение инструкции, прихватив плащи и шляпы, со всех ног помчались к выходам.

В этой суматохе было проще простого затеряться в фойе.

Гул нарастал, было страшно. С первыми бомбовыми раскатами, покатившимися по затемненному Берлину, я тщательно осмотрел запломбированную дверь, ведущую в отсек, где помещалась ложа фюрера. В окнах подрагивали стекла, стены, словно живые, ходило ходуном, однако дверь держалась намертво. Не только Волошевский, но и мышь не смогла бы проникнуть в расположенные за дубовой дверью помещения.

Пришлось взять паузу.

Через окно я наблюдал за цепочкой ярких вспышек на противоположном берегу Шпрее. Это было далеко, где-то на юге города в районе аэродрома Темпельхоф.

Мне припомнился рассказ Снеговой – за день до посещения фюрера в театр налетала орда всякого рода следопытов. Они вскрывали заветную дверь и начинали обыскивать государственную ложу и все примыкающие к ней помещения. Вынюхивали каждый сантиметр.

Попробовать проникнуть из зала? Бессмысленно. Скорее всего, в ложе установлены скрытые микрофоны.

После окончания проверки в фойе негласно выставлялся караул. Во время спектакля места во всех соседних ложах занимали люди из спецслужб и проверенные партийные чиновники с семьями.

Добраться до фюрера можно только снизу.

Я направился на второй ярус. Шел не таясь. Как только прикрыл за собой дверь, грохот разрывов сразу стих.

Ложа как ложа. Сразу за дверью предбанник, в предбаннике тумба в виде античной колонны высотой в полтора метра. Изготовлена из искусственного мрамора, внутри, скорее всего, пустая, но все равно невероятно тяжелая. Директор рассказал нам с Магди (скорее Магдалене, чем мне), что точно такая же подставка находится наверху. Перед началом спектакля дежурный адъютант ставит на нее вазон с приготовленными для примы цветами.

Интересный момент – подставка в нижней ложе считается запасной. Был случай, когда во время бомбежки тумба, стоявшая в государственной ложе, упала и треснула. Ее отправили в ремонт, а наверх перетащили ту, что находилась внизу. Когда отремонтированную подставку вернули в театр, всю операцию повторили в обратном порядке.

Такая щепетильность удивительна даже в Германии. Я поинтересовался, зачем лишние хлопоты? Директор объяснил – фюрер, войдя в ложу, сразу заметил подмену и поинтересовался, в чем дело.

– Я, знаете ли, всегда лично встречаю вождя. С готовностью и непоколебимой верой в победу я поздравил его с выдающейся зоркостью и заодно объяснил причину. Для всех нас этот случай стал отличным уроком. Фюрер замечает все! – восхитился директор, затем вполне буднично добавил: – Поэтому солдаты СС и таскают подставку.

В темноте, при удалявшихся звуках разрывов и синем свете фонарика, я осмотрел тумбу. По самым скромным прикидкам для результата требовалось не менее трех, а то и пяти килограммов взрывчатки, а это немало. Могло ли такое количество поместиться в колонне, если учесть, что одна килограммовая шашка представляет собой упаковку размером с толстый роман? Если да, то как добраться до внутренней полости?