Книга Помни меня - Лесли Пирс

Какое-то время Джеймс молчал. Мэри села и оперлась спиной о стену. Ей было очень холодно, и она дрожала, понимая, что скорее удача, чем сила или превосходство ума позволили ей победить Джека.

— Ты меня ненавидишь? — спросил Джеймс через некоторое время дрожащим и слабым голосом. Мэри подумала, что шок отрезвил его.

— Почему я должна тебя ненавидеть? — возразила она. — Не ты же пытался меня изнасиловать.

— Я должен был найти способ остановить его. Я подвел тебя.

— Все мужчины подводят меня, — сказала Мэри и неожиданно разрыдалась. Она ни разу не плакала с тех пор, как они прибыли в Ньюгейт. Мэри сказала себе, что, после того как она потеряла детей, ничто уже не сможет заставить ее плакать. Но она снова была вынуждена бороться, защищая себя, и ей казалось, что вся ее жизнь — это сплошная затянувшаяся борьба, и она уже слишком устала, чтобы продолжать ее.

— Не надо, Мэри, — сказал Джеймс и быстро подполз к ней, чтобы утешить ее. — Я не могу видеть, как ты плачешь.

— Почему? — спросила она горько, и слезы продолжали катиться по ее щекам. — Ты боишься, что, если я паду духом, у вас не останется никакой надежды?

Мэри сказала это, не подумав, но тут же поняла, что это правда. Люди полагались на нее, рассчитывали на ее силы еще с тех пор, как она была на «Дюнкирке», Она вспомнила, как разбивали лагерь в Порт-Джексоне и все спрашивали ее, как сделать то или это. Они хотели, чтобы она выслушивала их проблемы, обращались к ней за помощью во всем: от ухаживания за больным ребенком до выпрашивания у офицеров одеяла или кастрюли. Это не прекращалось никогда: ни во время побега, ни позже.

А на кого полагалась она, когда ей становилось плохо? Мэри была вынуждена держать себя в руках, потому что знала, что ей не на кого рассчитывать.

— Мы бы столько ошибок без тебя наделали, это уж наверняка, — сказал Джеймс с сожалением, будто читал ее мысли. — Но ты же знаешь, как мы любим тебя, и я и остальные?

— Я не уверена в том, что мужчины умеют любить, — всхлипывала Мэри. — Если они могут использовать одно и то же действие, доказывая свою любовь и пытаясь выразить свою ненависть или презрение, я не верю, что у них есть сердце.

Джеймс крепко обнял ее и покачивал, прижимая к своей груди.

— Это очень циничная мысль, Мэри. Я совершил много такого, за что мне стыдно, но я ни разу не взял женщину силой. Мужчина может любить женщину, не думая о том, как бы переспать с ней. Я, Нат, Билл и Сэм — мы все любим тебя, ты нам как сестра.

— Но где же вы пропадаете целыми днями, если я вам так дорога? — выпалила она. — Я сижу здесь одна и умираю от тоски. Вы оставляете визиты с господином Босвеллом на меня, это я договариваюсь о еде со Спинксом, я занимаюсь стиркой одежды. Что делаете все вы, кроме того что пьете?

— Мы оставляем Босвелла на тебя, потому что знаем, что именно тебя он хочет видеть, — сказал возмущенно Джеймс. — И со Спинксом ты лучше договариваешься, потому что ты ему нравишься. А оставляя тебя одну, мы думали, что ты этого хочешь.

— Это правда? — резко спросила Мэри.

— Ты же хорошо знаешь, что я сказал правду насчет Босвелла и Спинкса, — ответил Джеймс, защищаясь. — Это ты из-за Босвелла пришла искать меня в пивной?

Мэри на секунду задумалась. Она никак не могла забыть, что произошло между ней и Босвеллом.

— Я думаю, я была просто расстроена, потому что он не принес никаких новостей о нашем помиловании, — сказала она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Я начинаю думать, что этого не произойдет никогда.

— Тогда, может быть, мне пора написать в газеты? — произнес Джеймс. — Маленькое напоминание о том, что мы еще здесь. Это может побудить судей к какому-нибудь действию.

Мэри хорошо понимала, что мужчины не так отчаянно стремились к свободе, как она. Конечно, они хотели оказаться на воле, но они уже привыкли к Ньюгейту, и, пока у них имелись деньги на еду и выпивку, они были довольны. Но с точки зрения Мэри, Джеймс жил в раю для дураков. У него были грандиозные планы, когда они только попали сюда: он хотел написать книгу и поехать домой в Ирландию разводить лошадей, но все, чем он занимался сейчас, это коротал время за пьянками. Казалось, Джеймс не понимал, что ни одна из женщин, находивших его таким обаятельным, не захочет ни знаться с ним, ни помогать ему, когда его выпустят. Он должен начать думать об этом дне уже сейчас.

Мэри села и обхватила его лицо руками.

— Послушай меня, Джеймс, — сказала она убедительно. — Ты должен прекратить ходить в пивную. От людей, которых ты там встречаешь, не стоит ждать ничего хорошего. Пожалуйста, займись чем-нибудь другим: пиши свою книгу, читай, делай все, что угодно, но не пей, иначе, когда мы все-таки выйдем отсюда, ты снова попадешь в неприятности и в конце концов опять окажешься здесь.

— Не читай мне морали, Мэри, — ответил Джеймс, убирая ее руки. — Я все это знаю.

— Знаешь? — спросила она. — Так значит, ты намного умнее меня. Видишь ли, я постоянно об этом думаю и до сих пор не знаю, как буду жить. Я спрашиваю себя: что может делать женщина, чтобы честно зарабатывать на жизнь, если она не умеет ни читать, ни писать? Мне интересно: какой человек в здравом уме захочет, чтобы в его шикарном доме работала бывшая каторжница?

— Кто-нибудь обязательно найдется, — сказал он беспечно.

Мэри вопросительно подняла одну бровь.

— Да что ты говоришь? Ты думаешь, эта тюремная вонь рассеется в тот момент, когда я выйду за ворота? Что там окажется какой-нибудь добрый человек, который будет ждать меня и с радостью заберет к себе домой, не опасаясь, что я сбегу от него с его фамильным серебром?

Джеймса передернуло. Ему не нравилось, когда Мэри напоминала им, что все они осуждены за воровство.

— Господин Босвелл поможет тебе. Кроме того, тебе встретится какой-нибудь отличный парень, он женится на тебе, и, может быть, у тебя еще будут дети.

Мэри отрывисто рассмеялась.

— Я похожа на старое чучело, Джеймс. Какой мужчина захочет на мне жениться?

— Я бы захотел, — сказал он, взяв ее руку и сжав ее. — И Сэм тоже. Ты красивая, Мэри, ты сильная, смелая, добрая и честная. Любой мужчина, у которого есть голова на плечах, был бы рад взять тебя в жены.

У Мэри чуть не сорвалось с языка, что, если бы она вышла замуж за одного из них, ее проблемы не только бы не решились, а удвоились бы. Но до нее дошло, что Джеймс говорил это как комплимент и было бы грубостью с ее стороны возражать ему.

— Ты благодаря своему языку мог бы очаровать всех женщин в Лондоне, — сказала она с натянутой улыбкой. — Но не меня, Джеймс, я слишком хорошо тебя знаю.

— Но ты не знаешь сама себя, — парировал он, наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку. — Поверь мне, Мэри, ты просто подарок. И заслуживаешь гораздо большего, чем ты думаешь.

Джеймс Босвелл стоял со стаканом бренди в руке и грелся у огня в гостиной. Был вечер, начало восьмого, и он чувствовал себя уставшим как морально, так и физически.