Книга Драконы Весеннего Рассвета - Трейси Хикмэн

– Тогда, милый мой братик, из-под двери будет выдернут клин, и дверь захлопнется, а Владычица взвоет от ярости на всю Бездну… – Рейстлин поднял глаза и указал бледной, тощей рукой вверх: – И тогда этот Храм, возрожденный Истарский Храм, искореженный Злом… Он будет разрушен.

Карамон ахнул, но тут же недоверчиво нахмурился.

– Нет, я не обманываю, – вновь ответил Рейстлин на его мысль. – То есть я обманываю, не задумываясь, когда мне это нужно. Но мы с тобой, братец, все еще настолько близки, что тебе я солгать не могу. Да и зачем бы? Меня даже больше устроит, если ты будешь знать правду…

У Карамона мутилось в голове. Он по-прежнему не особенно понимал, что к чему, но особо размышлять было некогда. Позади него в тоннеле металось гулкое эхо: стражники уже спускались по лестнице. И на воителя снизошли спокойствие и решимость.

– Стало быть, ты знаешь, что я должен сделать, Рейст, – проговорил он. – Может, ты вправду стал шибко могущественным, а только никуда не денешься, должен сосредоточиться прежде, чем колдовать. А значит, пока ты будешь разбираться с одним из нас, другой будет свободен. Берема тебе не убить… – Карамон страстно надеялся, что Берем услышит его слова и, когда понадобится, будет действовать быстро, -…это может сделать только твоя Богиня. Короче, остаюсь…

– Остаешься ты, – тихо проговорил Рейстлин. – Да, я вполне способен убить тебя…

Выпрямившись, он вскинул руку – и, не успел Карамон ни завопить, ни заслониться, как тьму озарил огненный шар. Казалось, кусок солнца провалился в мрачное подземелье. Шар ударил прямо в Карамона и опрокинул его в воду.

Обожженный, ослепший от неистового света, оглушенный силой удара, Карамон почувствовал, что теряет сознание и начинает тонуть. Потом острые зубы впились в его руку и стали рвать тело. Жестокая боль подхлестнула сознание. Карамон закричал от боли и ужаса, судорожно пытаясь выбраться из смертоносного потока…

Он все-таки поднялся, шатаясь, как пьяный. Драконьи детеныши, попробовавшие крови, с бешеной досадой теребили его сапоги. Стиснув искусанную руку здоровой, Карамон оглянулся на Берема и пришел в полное отчаяние, увидев, что тот не сдвинулся с места и на дюйм.

– Джесла! Я здесь!.. Я пришел освободить тебя!.. – кричал Вечный Человек и… оставался на месте – заклятие держало крепко. Он беспомощно бил кулаками в незримую стену, преградившую ему путь. Горе поглощало остатки его разума.

Рейстлин совершенно спокойно смотрел на стоявшего перед ним брата, на кровь, стекавшую по его изодранным рукам.

– Да, я стал могущественным, Карамон, – сказал он, глядя в страдальческие глаза близнеца. – Наш общий друг Танис, сам того не ведая, избавил меня от единственного на всем Кринне человека, который способен был меня превзойти, и теперь я – величайший маг этого мира. И мое могущество лишь возрастет, если… если уйдет Владычица Тьмы!

Карамон молча смотрел на него, ничего не соображая от отчаяния и боли. Сзади громко плескала вода, слышались торжествующие возгласы драконидов, Карамон уже не мог драться. Он просто стоял и смотрел на брата…

И только когда Рейстлин поднял руку и сделал какой-то жест в сторону Берема, до него начало смутно доходить…

Жест мага вернул Берему свободу. Вечный Человек бросил последний взгляд на Карамона и драконидов – те со всей возможной скоростью брели к ним по воде, и кривые мечи зловеще сверкали в свете волшебного посоха. Потом Берем посмотрел на Рейстлина, стоявшего на скале в своих длинных черных одеждах. И наконец, издав радостный крик, гулко отдавшийся под низкими сводами, он бросился к колонне самоцветов:

– Я иду, Джесла! Я здесь!..

– …И запомни, братец, – прозвучал в мозгу Карамона мысленный голос Рейстлина. – Все это происходит только потому, что я того пожелал. Это я избрал такой ход событий!

Карамон слышал яростные вопли драконидов: добыча ускользала от них. Юные дракончики продолжали терзать его сапоги, раны невыносимо болели, но Карамон не замечал. Точно во сне, смотрел он на Берема, бежавшего к поблескивающей колонне. И правда, все кругом гораздо больше смахивало на сон, чем на явь.

Быть может, всему виной было его воспаленное воображение, но ему показалось, что, когда Берем приблизился к колонне, зеленый камень в его груди разгорелся даже ярче Рейстлинова огненного шара. И, словно бы в ответ на это сияние, внутри колонны обозначился призрачный, мерцающий силуэт женщины, одетой в простую кожаную рубашку. Она была красива какой-то удивительно хрупкой, трогательной красотой. И глаза у нее были точь-в-точь как у Берема – слишком юные для лишенного возраста худенького лица.

Берем подбежал к ней вплотную и остановился. Какое-то время в пещере не происходило никакого движения. Замерли даже дракониды, стиснувшие в когтистых лапах кривые клинки. Подлинный смысл происходившего был им недоступен, но все же, хотя и смутно, они понимали – их собственные судьбы, да что там, судьба всего мира повисла на волоске. Все теперь зависело от Вечного Человека.

Карамон совсем позабыл про холод и боль от ран. Для него более не существовало ни страха, ни отчаяния, ни надежды. Слезы выступили у него на глазах, горло болезненно жгло. Берем стоял лицом к лицу со своей сестрой. С сестрой, которую он убил. С сестрой, которая принесла себя в жертву, чтобы у него – и у остального мира – сохранилась надежда. Посох Рейстлина ярко освещал их обоих, и Карамон видел, как бледное лицо Берема мучительно исказилось.

– Джесла, – прошептал он, раскидывая руки. – Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

А кругом было тихо, только приглушенно журчала вода да осевшая влага капала со скал – звуки, которые эта пещера слышала чуть не с начала времен.

– Нам с тобой нечего прощать друг другу, брат… – Мерцающая тень Джеслы раскрыла ему объятия. На ее изможденном лице были покой и любовь.

Берем издал нечленораздельный крик, в котором смешались мука и радость. И бросился в объятия сестры.

Карамон ахнул. Образ Джеслы рассеялся, и воитель увидел: Берем ударился о колонну с такой силой, что тело его напоролось на острые сколы разбитого камня и повисло на них. Последний вопль Берема был страшен. Но в нем отчетливо слышалось и торжество.

Распятое тело содрогнулось в конвульсиях. Темная кровь хлынула на самоцветы, гася их огненный блеск.

– Берем! Там никого нет!.. Все это вранье!.. – Карамон с хриплым криком кинулся к умирающему, зная, что Вечный Человек все равно не умрет, что он… он…

Потом он остановился.

Скалы над его головой начали содрогаться. Дне ручья под ногами заходило ходуном. Стремительное течение черной воды неожиданно прекратилось. Поток остановился, как-то неуверенно плеща на камни и словно бы не зная, куда течь дальше. Дракониды встревоженно закричали…

Карамон смотрел на Берема, на его разбитое тело, пригвожденное к изломанному камню. Оно шевельнулось еще раз, словно бы испуская последний вздох, – и замерло совсем, а внутри колонны какой-то миг мерцали два светящихся силуэта.