Книга Прекрасные создания - Маргарет Штоль

Она покачала головой и вытащила из кучи другую книгу.

— «Диккенс считал, что Рождество дает людям возможность раскрыть их замкнутые сердца и подумать о страждущих. Напомнить им, что они не существа другой расы, а такие же пассажиры скорой судьбы, несущейся к могиле».

— У вас калорифер сломался? Хотите, я позвоню электрику?

— Я никогда не пользуюсь калорифером. Бюджет не позволяет. Извини, что отвлекла тебя своими цитатами.

Она положила книгу рядом с собой.

— К сожалению, Диккенс не удосужился приехать в Гэтлин. И поэтому у нас здесь целый город замкнутых сердец.

Я поднял книгу Ричарда Уилбера и, поднеся ее к лицу, почувствовал запах страниц. Том раскрылся где-то на середине. Я прочитал наугад один из абзацев: «Что является противоположностью пары? Одинокий я и одинокая ты». Странно, но именно так я себя и чувствовал. Захлопнув книгу, я посмотрел на Мэриан.

— Спасибо, что пришли на собрание. Надеюсь, это не осложнило вашу жизнь? В противном случае я буду считать себя виноватым.

— Нет, ничего не изменилось.

— Мне кажется, это не так.

Я положил книгу на пол.

— Ну, даже если и не так? Неужели именно ты породил все это невежество? Неужели ты обучал миссис Линкольн ненависти, а мистера Холлингсворта — страху?

Какое-то время мы молча сидели в окружении раскрытых книг. Затем она протянула руку и сжала мою ладонь.

— Эта битва началась задолго до тебя. И она, Итан, не закончится на тебе или мне. Боюсь, потребуются века и эпохи.

Ее лицо стало серьезным.

— Когда я утром пришла на работу, эти книги лежали на полу. Я не знаю, как они попали сюда. Вчера вечером я закрыла двери на замок. Утром все было в порядке. Никаких следов проникновения. Что-то заставило меня сесть среди книг и прочитать открытые страницы. В каждой из них я нашла какое-то сообщение — о городе, о жителях, о сути данного момента. О Лене, о тебе и даже обо мне.

Я покачал головой.

— Это совпадение. С книгами всегда так бывает.

Она наугад вытянула из кучи небольшой том и передала его мне.

— Сам попробуй.

Я взял книгу в руки.

— Что это?

— Шекспир. «Юлий Цезарь».

Открыв случайную страницу, я начал читать:

Поверь мне, Брут, что может человек

Располагать судьбой, как хочет.

Не в звездах, нет, а в нас самих ищи

Причину, что ничтожны мы и слабы[43].

Я скептически хмыкнул.

— И как это относится ко мне?

Мэриан искоса взглянула на меня поверх очков.

— Я лишь библиотекарь. Моя задача — предоставлять книги. Я не могу давать ответы.

На ее лице появилась лукавая улыбка.

— Суть вопроса проста. Кто является хозяином своей судьбы? Ты или звезды?

— Вы говорите о Лене или о Юлии Цезаре? Мне не хочется расстраивать вас, но я не читал эту пьесу.

— Нет, мой милый! Это ты скажи мне, о ком здесь идет речь.

Почти час мы перебирали книги и зачитывали друг другу случайно выбранные абзацы. Наконец я понял, почему пришел сюда.

— Тетя Мэриан, я думаю, мне нужно вернуться в ваш архив.

— Сегодня? Разве тебе больше нечем заняться? А как же покупка праздничных подарков и все такое прочее?

— Я не покупаю Рождество.

— Неплохо сказано, мой мальчик. Я могла бы добавить: «Мне нравится Рождество. Грубо говоря, оно напоминает нам о мире и доброжелательности. Но грубить каждый год надоедает».

— Снова Диккенс?

— Эдвард Морган Форстер.

Я печально вздохнул.

— Мне трудно объяснить свои чувства. Я просто хочу побыть с мамой.

— Понимаю. Я тоже скучаю по ней.

На самом деле мне не хотелось говорить Мэриан о своих чувствах: о всеобщем бойкоте, о постылом городе, где все было неправильно. Наверное, поэтому слова застревали в моем горле, как человек, запинающийся на каждом шагу.

— Мне кажется, что если я побуду рядом с ее книгами, то вспомню, как общался с ней. Мне хочется поделиться с мамой своими проблемами. Однажды я сходил на кладбище, но там ее не было. Я не могу представить, что она лежит в земле.

Чтобы удержаться от слез, я упорно цеплялся взглядом за пятнышко на ковре.

— Понимаю, Итан.

— Я никогда не поверю, что она там. Я вообще не вижу в этом смысла! Почему люди прячут своих любимых в выкопанные ямы, где так холодно и грязно… и полно червей? Разве она заслужила это? После всего, что сделала?

Мне было больно думать, что от ее тела остались кости, гниль и прах. Я не мог смириться с тем, что она прошла путь смерти одна, как я, тоже в одиночку, проходил сейчас путь терзаний.

— А как, по-твоему, все это должно было закончиться?

Мэриан положила ладонь мне на плечо.

— Не знаю. Я хотел бы, чтобы ей поставили памятник.

— Как генералу? Твоя мать от души посмеялась бы над этой идеей.

Она обняла меня.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Она не там. Она с нами.

Мэриан протянула мне руку, и я помог ей подняться на ноги. Затем мы направились к архиву. Это напомнило мне детство, когда вот так же мы прогуливались по городу, пока моя мама занималась важными делами. Вытащив связку ключей и открыв дверь, доктор Эшкрофт предложила мне войти, но за мной не последовала.

Оказавшись в архиве, я присел в мамино кресло, стоявшее перед ее столом. Деревянная спинка была украшена эмблемой Дьюкского университета. Я слышал, что это кресло подарили ей в знак признания заслуг. Оно было неудобным, зато казалось почти родным и подействовало на меня успокаивающе. Я почувствовал запах лака, который нравился мне в детстве. На душе стало легче — впервые за несколько месяцев. Я вдыхал аромат книг и старого пергамента, потрескавшихся пластиковых обложек и пыльных книжных шкафов. Все та же атмосфера удивительной планеты, на которой жила моя мама. Она ничуть не изменилась, и я вдруг вспомнил, как в семилетнем возрасте сидел здесь на коленях мамы, уткнувшись лицом в ее плечо.

Мне захотелось пойти домой. После разлуки с Леной я не знал, куда еще идти.

На столе, почти скрытая книгами, стояла рамка с маленькой фотографией. На ней были запечатлены мои родители в рабочем кабинете. Старый черно-белый снимок, возможно сделанный для книжной обложки для одного из ранних совместных проектов, когда отец, как и мама, увлекался историей края. Взяв в руки фотографию, я несколько минут рассматривал забавные прически родителей, их мешковатые штаны и счастливые улыбки. Мое сердце разрывалось от тоски, но я не мог оторвать от них взгляд. Вернув снимок на место рядом с пыльной стопкой книг, я заинтересовался одним фолиантом. Он лежал под энциклопедией вооружения Гражданской войны и каталогом растений Южной Каролины. На коричневом корешке не было названия. Однако между его страницами вместо закладки торчала длинная веточка розмарина. Я улыбнулся. По крайней мере, это был не носок и не грязная ложка для пудинга.