Книга Чародей звездолета «Агуди» - Юрий Никитин

– Многое зависит от того, кто говорит…

– Что вы имеете в виду?

Убийло снова запожимал плечами, всем лицом и телодвижениямиизобразил крайнюю степень смущения, мол, вопрос чересчур деликатный:

– Все видят, что против фашизма выступают только евреи…И создается мнение, хоть и не высказывается вслух, что это только евреям инадо. Чисто еврейская проблема: фашисты против евреев, евреи против фашистов, анам, мол, неча в их свару лезть, а то привыкли загребать жар чужими руками…

Каганов вспыхнул.

– Да что вы говорите? Это Беляков и Петров – евреи?

– Евреи, – ответил Убийло живо. – Или материу них еврейки. Пусть даже не сами евреи, но работают на евреев, как шабес-гои.И получают у них зарплату, премии, награды… Нет-нет, это не я говорю, это я вамтолько повторяю… что вы и сами слыхали не раз! Я просто указал, что вашвозмущенный крик – риторический… если можно так сказать, крик. Обращен впустоту, ответ на него очевиден. Дело в том… если хотите, беда, что другиенароды ничего страшного в приходе фашизма не видят. Наоборот, бравые и чистыеребята наведут порядок, выметут преступность, наркоманию, казнокрадство ивзяточничество… Уже все знают, что только фашисты вывели Германию изжесточайшего кризиса и сделали ее самой богатой и процветающей страной Европы!

Шандырин прислушивался к их разговору, вставил судовольствием:

– Да, тогда раздавленная Германия была на таком дне,что нынешнее состояние России – рай! Эти ребята сумели, сумели…

Убийло кивнул в его сторону:

– Видите?

Шандырин сказал чересчур серьезным голосом:

– Да, юсовцев нельзя давить, нельзя… А то после юсовцев– евреи, ведь на планете еще их мировая империя… Игорь Самойлович, неужелиэтого опасаетесь? А мне кажется, евреи от издыхания этой жирной свиньи тольковыиграют. Не те, правда, что там в Юсе тоже стали жирнющими свиньями, хоть исчитают себя евреями, а именно народ ученых, мыслителей, борцов,революционеров, изобретателей, создателей! Ведь профессор Марк Зальцберг,который громче всех выступает в Юсе, чтобы ее уничтожить и заменить чем-тоболее приличным, тоже не совсем… э-э… фашыст?

А Башмет ехидно добавил:

– Не хотите стать на сторону Макашева, у него жарийский профиль, станьте на сторону Марка Зальцберга.

Каганов затравленно огрызнулся:

– Зальцберг тоже может ошибаться.

Шандырин картинно удивился:

– Еврей? Ошибаться? От еврея ли такое слышу? ДорогойИгорь Самойлович, вы не переодетый фашыст?.. Надо вас показать нашему премьеру,он сразу ваше фашыстское нутро увидит! Такое сказать о сородичах! Ладно-ладно,шутим. Ваша драчливость понятна: пуганая ворона и в кустах боится. Но желаниевсех культурных стран поставить США на место понятно: образованный человек нехочет, чтобы им командовал грузчик, а США – это тупой грузчик с крылатымиракетами и обвешанный атомными бомбами. Так к кому ближе евреи: к образованномуили к дебилу с атомной дубиной?

Каганов вздохнул.

– Эх, дорогой Иван Иванович, давно уже нет такой нации,как евреи. И даже национальности.

– А что, теперь это организация?

– Скорее, специальность. Или даже профессия. Какгеологи, к примеру, или пожарные. Они отличаются от других одеждой, у них ишуточки свои, и праздник свой, но в каждой стране работают на тот народ, средикоторого живут. Зальцберга хоть и понимают, выродком не считают, умные же люди,но уже не могут отказаться от всего того, что предлагает тот гниющий мир: жратьтак, что не пролезаешь в двери, трахаться со всем, что шевелится и нешевелится, расслабляться, балдеть, оттягиваться, свинеть, оскотиниваться… Увы,это так, а вот курды – это курды! Во всех странах курды везде говорят на своемязыке, молятся своим богам, всем стараются навязать ислам, если надо, то иоружием.

Шандырин вздохнул, лицо помрачнело, сказал невесело:

– Да, евреи тоже начинают свинеть… Или освиневать, какправильно?

– Вам виднее, – буркнул Каганов. – Салотрескаете?

– Так я ж и не клялся в кошерстве. А вы не трескаете?

– Я потребляю умеренно, – отпарировалКаганов. – А когда умеренно, то вроде бы и не сало. Или если в гостях,тоже не считается.

Рабочий день давно закончился, но никто не уходил. Мы частос пафосом называем какие-то дни историческими, решающими, переломными, но самизнаем, что грош цена таким переломам, а наши «исторические решения» забудутсяна другой день. Про сегодняшний день никто ничего не говорил пафосного, но всякчувствовал: Россия сейчас в ладони Творца, он придирчиво рассматривает еераскукоживающуюся душу – бросить ли в небытие, куда уже побросал гиксосов иацтеков, или же подкинуть вверх, пусть попытается расправить заново отрастающиекрылья?

А не сможет расправить, убьется о камни, ну и хрен с нею, унее был шанс. Сама не воспользовалась, дура.

Я попытался подняться из-за стола, ноги не держат, я сделалвид, что передумал, всего лишь размышляю, но мышцы перехватил резкий спазм ужене в желудке, а по всей брюшине. Ледяная глыба, что разрастается там, заставилаонеметь и соседние мышцы, передавила кровеносные сосуды, истончила сухожилия.

В черепе стучала отчаянная мысль, что я виноват, надо былоеще раньше, ведь эти потери сейчас, когда мы ударили так внезапно и когдакобызы еще не закрепились, как говорят военные, на захваченном плацдарме. Тогдабы меньше погибших и среди нас, и среди кобызов: ведь многие все еще оставалисьв Узбекистане.

Вот и говори теперь, что от личности ничего не зависит!Принял бы я решение раньше, опухоль была бы изъята не хирургом, а косметологом,так, не опухоль – прыщик, а промедли еще, здесь был бы весь исламский мир смиллиардами Саудовской Аравии, сотнями тысяч моджахедов, неистовыми шахидами и…

Удобное время для западного шакалья ударить в спину, как ужепроделывали при князе Невском!

Горячая кровь ударила в голову, жуткий контраст, когда ногипокрываются ледяной изморозью, я задышал чаще, перехватил внимательный взглядСигуранцева, заставил себя успокоиться, не должно быть ненависти к кобызам, неони виноваты, многие предпочли бы просто тихо и мирно жить, однако пассионарныхфакелов оказалось достаточно, чтобы воспламенить весь народ, охотно и свосторгом принять таких же горящих идеей всемирной победы зеленого знамениислама из других стран.

Голоса в кабинете вроде бы стали тише, щадят меня, то лиуглубленного в свои мудрые мысли немолодого университетского профессора, то либольного человека, доживающего последние дни: у нас никакие тайны долго недержатся.

За окном догорает вечерняя заря, западный край неба залиткроваво-красным, будто туда достали брызги из-под гусениц танков, дажечувствуется запах гари от горящих домов, или это глюки.